Чеченский народ в Российской империи. Адаптационный период - [121]
В течении мая 1865 года ученик Кунта-Хаджи Таза Экмирзаев распространял в Ичкерии воззвания, в которых сроком восстания назначался день 24 мая, а местом сбора аул Харачой[1150]. В связи с волнениями в Ичкерийском округе в 1866 году полковник Головачёв в течении нескольких дней считал положение очень серьёзным и доносил находившемуся в Грозном начальнику области, что «…с Божиею помощью надеемся отстоять Ведено». Такие опасения возникали у Головачёва даже с четырьмя батальонами, находящимися за стенами укрепления, снабжённого артиллерией[1151]. Военный отряд, посланный областным руководством, арестовал Тазу и его 17 помощников. Военно-полевой суд приговорил Тазу к смертной казни, но затем помиловал его и заменил смерть на 12 лет каторги. В наказание за поддержку восставших аул Элистанжи был выселен в Надтеречное наибство, а аул Харачой обложили денежным штрафом в размере 1000 рублей[1152].
В 1866 году дело Кунта-Хаджи продолжил мулла Абдурахман Ибрагимов, проповедовавший зикризм в юго-восточном районе Чечни. За короткое время он сумел вовлечь в свои ряды значительную часть населения. В декабре месяце 1866 года майор Петухов арестовал А.Ибрагимова[1153].
Накануне русско-турецкой войны царские стратеги рассматривали возможность возникновения взрывоопасных ситуаций на Кавказе и ведения военных действий на два фронта: в тылу и на территории Порты. Особенно сильные опасения вызывал регион Северо-Восточного Кавказа. Хотя поколение воинов времён Кавказской войны уже постарело, а молодые люди выросли уже при новой власти и «пороху не нюхали», тем не менее чеченцы не скрывали, что в случае движения войск на границу, они готовы восстать[1154]. По мнению Кавказского руководства самой ненадёжной считалась Терская область, а самой надёжной в плане антиправительственных выступлений — Дагестанская область. Однако, вопреки прогнозам, накануне восстания наиболее часто агитировали чеченцев за возмущение против власти выходцы из Дагестана и именно в Дагестанской области, где никто не предполагал — восстание достигло грандиозных масштабов[1155]. Приписанный к аулу Курчалой мулла Хаджи-Магома Магомаев, уроженец Дагестана, ещё в начале 70-х годов XIX века, пользуясь своим служебным положением, начал возмущать народ против действий русского правительства. Под предлогом общения с родственниками он часто посещал Дагестанскую область, а возвращаясь, говорил чеченцам, что они как единоверцы и ближайшие соседи обязаны одновременно восстать вместе с дагестанцами против русских[1156]. С лета 1874 года М.Т. Лорис-Ме-ликову неоднократно сообщали окружные начальники и горцы об участии духовных лиц соседних обществ Дагестана в подстрекательстве чеченцев к беспорядкам. Особенно сильный ропот против действий правительства проявлялся в тех районах Чечни, которые граничили с Дагестаном. В Ичкерии было зафиксировано несколько случаев неповиновения сельским старшинам, распространялась молва о появлении шейхов и имамов[1157].
Лезгинский историк Гасан Алкадари, высланный в Тамбовскую губернию за подозрение в сочувствии к восстанию 1877–78 гг., в своей работе «Диван ал Мамнуы», написанной на арабском языке в классической восточной форме, пришёл к выводу, что главной причиной восстания он считает свободолюбивую традицию горцев и их нежелание находиться под властью других народов. В одной из касад, написанной в 1894 году Г.Алкадари представляет дело так, будто «чрезмерная доброта и забота», проявляемые о горцах Россией, были истолкованы как проявление её слабости и это заблуждение, по его мнению, послужило одной из причин восстания[1158].
Накануне восстания ходили слухи, что абхазцы и сваны хотят прорваться на Северный Кавказ и поднять здешнее население против власти[1159]. Немалую роль в подстрекательстве против действий правительства сыграли горцы, высланные за пределы области и сбежавшие из мест ссылки. Они находились на нелегальном положении в Терской области также как и сотни мухаджиров, тайно вернувшихся на Кавказ. Ссылка граждан в Сибирь, без суда и следствия, административным порядком, не встречала сочувствия в обществе, а приводила к его возмущению. Количество ссыльных было столь велико, что начальник острова Сахалин вынужден был обратиться с ходатайством об ограничении высылки на остров уроженцев Кавказа. Беглецы, не имея возможности жить на родине открыто, волей-неволей прибегали к грабежам и разбоям, или становились духовными лидерами сопротивления власти, сломавшей им жизнь[1160].
В 70-е годы XIX века на территории Терской области действовали турецкие агенты. Чеченский мухаджир Абдул Керим в Турции был переводчиком по делам мухаджиров у Эмин Паши. Весной 1870 года он получил задание пробраться через границу и посетить все горские общества Терской области, дабы сообщить им, что «… блистательная Порта требует от них восстания против России и обещается им тотчас же, помочь, объявить немедленно войну». В залог справедливости этого сообщения он, Абдул Керим, указывал на своего отца Цуцо и на своих братьев и дядей, проживавших в 3-х днях пути от Грозного, которых, в противном случае, если Турция не поможет восставшим, горцы могут «изрубить в куски»
