Чеченский народ в Российской империи. Адаптационный период - [110]
духовенства; но подчинение христианским гражданским законам равняется для туземца насилованию на каждом шагу его веры, связанной с самыми мелочными обычаями жизни»[1026]. Зародившись в недрах социально однородной группы, обычай и обычное право благополучно переживает эпохи общественной дифференциации, когда коллективная организация даёт трещины, а коллективное сознание сталкивается с фактическим появлением в группе различных слоёв и прослоек с их уже частными интересами, особыми целями. Норма обычного права — «живая норма». Она действительна и действует, покуда её помнят, подтверждают и переподтверждают, точно воспроизводят, понимают и разъясняют с целью применения в соответствующих ситуациях. Запоминается прежде всего то, что ближе, понятнее, важнее и актуальнее[1027]. Отсутствие письменности и необходимость поддержать устные культурные традиции привели к расцвету бытового фольклора, через который люди усваивали нормы обычного права, так же как и другие социальные ценности того времени. Речь идёт о пословицах, поговорках, притчах, ярких, художественно образных, мягко доступных каждому человеку. Каждому спорщику фольклор даёт шанс найти в пословицах нужную ему аргументацию, чтобы, подобно современному адвокату, блистать на суде эрудицией и остроумием, взять верх над пусть даже правым, но ненаходчивым и не бойким на язык оппонентом[1028].
По «Положениям» 19 февраля 1861 года крестьянам, проживавшим в центральных регионах России, разрешалось руководствоваться своими обычаями при регулировании наследственных имущественных отношений, дел, связанных с опекой и попечительством и т. д. Признание за обычаями силы действующих юридических норм породило насущную необходимость изучения правоотношений. Крестьянство, изолированное от регулирующего влияния норм государственной власти, само выработало целый строй правовых отношений[1029].
История права начинается задолго до того, как появился первый закон или первые письменные памятники права, так что историю права нельзя сводить к истории законодательства. Нормы обычая, как и все другие правовые нормы, выражали разрешения и запреты, стимулировали, с одной стороны известные действия, а с другой — вносили элементы ограничений в поведение групп и индивидов. Традиционные формы передачи социальной информации несли в концентрированном виде общественный опыт, собираемый многими поколениями по крупицам и потому казавшийся людям тех эпох чрезвычайно ценным[1030]. Правовая
система есть некоторая тотальность, обязанная своим существованием государству, в полной мере зависимая от него в своём функционировании и развитии. Идею государственного права многие отвергают, как говорится «с порога». Свидетельства о существовании правовых или квазиправовых норм в обществах, где ещё не было явно выражено политической организации, неизменно интерпретируют по схеме «в этом обществе права нет, потому что там не было ещё государства»[1031].
На Кавказе, после установления российской власти, также существовали подобные предубеждения. Однако, вскоре сама жизнь заставила чиновников заняться пристальным изучением обычного права горцев. А.Ф.Кони был первым, кто обратил внимание на своеобразие судебных порядков горцев Северного Кавказа, сложившихся под влиянием различных обстоятельств, прежде всего бытовых условий. Он доказывал, что положение Имперского судебного устава вступает в явное противоречие с вековыми обычаями горцев. А.Ф.Кони — один из активных проводников судебной реформы в России, законодатель, теоретик и практик в области юридической науки — не мог не знать и о других недостатках узаконенных судов на Кавказе. Так, он считал недопустимым практиковавшиеся здесь соединения в лице одного мирового судьи судебных и следственных функций[1032].
Необходимо отметить, что российская администрация на Северном Кавказе предпринимала значительные усилия по систематизации адатов и сведению их в сборники, тем самым рационализируя их. Как свидетельствовал Ф.И. Леонтович, в конце 60-х годов XIX века в горских обществах уже были изданы сборники адатов, по ним разбирали дела в народных судах[1033]. Русским чиновникам приходилось иметь дело с решениями низших судебных инстанций по адатам, мало или вовсе им не известным — следовательно, принимать на веру решения по обычному праву, без строгой проверки. Окружные суды рассматривали дела, переходившие по апелляции из горских судов, что также требовало знания адата и шариата. В связи с чем во второй половине XIX века Горским управлением вёлся активный сбор информации об адатах горцев[1034].
Через военно — народное управление сельские словесные суды были включены в единую судебно-административную систему Российской империи. Адат из системы местного права превратился в составную часть государственного биюридического уголовного законодательства[1035].
Горские суды Терской области составляли первую судебную инстанцию и являлись по своему строю установлениями судебно-административными. В Терской области не имелось второй судебной инстанции; жалобы на решения горских судов приносились начальнику области. Для окончательного решения, дела направлялись через Штаб Кавказского военного округа к наместнику на Кавказе
