Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне - [75]

— О-о, Сашка чешет, — увидев, вышедшего из комендатуры Долгова, Костя помахал рукой.

— Как я и предполагал, — начал Саня, подходя к операм, — не наши это «жмурики»… Фабричные пусть разбираются, а то расслабились, я и в дежурку сообщил и Кутузову доложил.

— Теперь в фаворе будешь, — дал щелбана по грудной пластине бронежилета Рябинин.

— Ага… Там девочка симпотная по кабинетам шастает, и мужик с камерой.

— Это к которой Бес убежал, — мотнул головой в сторону комендатуры Костя.

— Бес там вообще ни о чём… — скептически усмехнулся Саша, — там замкоменданта ужом увивается и Жоганюк за экскурсовода…

— А Куликов где? — спросил Рябинин.

— Он с «Удавом» в кабинете пока базарит, но как я понял скоро сходняк звёздный будет, а после обеда с нами, ну, с народом…

— С чего это вдруг? С нашими-то свиными рылами да в калашный ряд, — сварливо сказал Рябинин.

— Не знаю, — Саня пожал плечами, — но Миша сказал, чтобы мы готовы были, он, прикинь, сам дела подшивает… Меня ещё хотел подключить и Беса. Я на дежурство съехал…

— А Бес? Подшивает?

Катаев и Рябинин удивились одновременно.

Сань засмеялся:

— Он руку забинтовал, говорил, готов, но не могу, а сам дверь в коридор приоткрыл и, когда корреспондентка мимо шла, такую рожу страдальческую скорчил… Даже я чуть не заплакал…

— А корреспондентка чего? — весело спросил Рябинин.

— Ей до фени по-моему… Мимо прошла… Я Бесу говорю, ты стихи почитай. Голова повязана, кровь на рукаве, а он вякнул что-то и в дежурку пошёл… Энтэвэшники, вроде, пленных снимать собираются. По крайней мере, Жоганюк ей что-то про уникальную операцию под его руководством причёсывал…

— Что я и говорил, — напомнил Костя, — народ узнает своих героев.

— Пойдём жрать, а? — проводив очередную группу мобовцев глазами, сказал Рябинин.

— Меня подождите, я броник сброшу, — Долгов исчез в проёме.

Когда Катаев, Долгов и Рябинин заканчивали трапезу, в столовую, с видом принцесс, вырвавшихся из лап пиратов, зашли затворники рабочего кабинета. Последним шёл Бескудников. Повязки на его руке не было.

— В четыре часа оперативное совещание, — сообщил Гапасько, присаживаясь за стол с тарелкой борща, — Костян, дай солонку…

— Отдалась? — ехидно поинтересовался Долгов у подошедшего последним Беса.

— Отдастся… — разламывая хлеб над тарелкой, невозмутимо ответил тот.

— Вань, по какому поводу сбор? — передавая солонку, спросил Катаев у Гапасько.

— А ты как думаешь… ой, бл! — лишней соли просыпал в борщ Ваня.

— Все солонки делятся на две категории, — наставительно произнёс Липатов, забирая у него солонку, — на «ой, бл» и на «ну, бл»… Поэтому предварительно надо спрашивать.

— Там Куликов Жоганюка жёстко вздрючил, — пока Липатов и Гапасько разбирались со вкусовыми добавками, сказал Поливанов, — Кутузыч за шашлыками дунул… Обед у Жоганюка в кабинете накрывают. Там ещё эти из Мобильника… Тоже на совещании будут, типа, кураторы наши.

— А телевидение зачем приехало? К Бесу? — снова подколол Долгов кореша.

— Девочка борзая такая, строит там всех. Дежурку засняли, Жоганюка… сейчас она пленных наших взяла и к БТРу, вместе с оператором почесала… Вроде, как на фоне брони снимать будут…

— Как раз там, где мы «чехов» расстреляли, — вмешался Костя, — я же говорю, историческое место…

— Пацанов, кстати, эти, из Мобильника заберут, скорей всего, сегодня, — Поливанов внимательно осмотрев кусок мяса, выловленный в супе, отправил его в рот, — на БТРе обратно уедут…

Катаев первым закончил обед. Встав из-за стола, обратился к Долгову:

— Саня, я пойду на массу давану малёха… Ты-то где будешь, если на выезд дёрнут?

— А где все… — Саня кивнул на сидящих за столом, — в курилке, на солнышке погреюсь.

— Ну, понял, — Катаев, чувствуя себя обожравшимся и потяжелевшим, пошёл на выход. Проходя по территории, вдали, на заднем дворе он разглядел камеру на треноге, обоих пацанов около БТРа, бородатого оператора, вышагивающего взад-вперёд, и Николая Ивановича, деловито объясняющегося с девушкой — корреспондентом.

Поспать полноценно Косте не удалось. Разбудили его, по-хозяйски громкие шаги и гомон голосов. Полагая, что это вернувшиеся опера, Катаев решил глаза не открывать, перевернувшись набок.

Однако, в ту же секунду, сквозь возвращающийся сон, явственно различил звонкий тембр женского голоса. Костя сел на кровати и разглядел в центре кубрика делегацию, состоящую из Жоганюка, девушки-журналистки, оператора и обоих освобожденных пленников.

— Вот здесь и живут мои оперативники, — полковник, стоя в центре группы, обвел вокруг руками, — а вот и один из участников операции, — увидел он хмурого, с отпечатком подушки на щеке, сидящего на кровати, опера.

— Катаев, подойди, не будь скромником, — поманил он его рукой.

— Ходют, ходют… Чего ходют… — пробурчал себе под нос Костя и встал с кровати.

— Что ты там бормочешь? — нахмурился Жоганюк.

— Товарищ полковник! Старший лейтенант милиции Катаев по вашему приказанию прибыл! — молодцеватым дурачком вытянулся Костя.

Вот только щёлкать каблуками не позволила мягкая «найковская» подошва. Да перекошенная рожа портила бронзовость анфаса.

Девушка негромко прыснула. Вблизи, Катаев разглядел её получше. Невысокого роста, лет двадцати пяти, с правильными чертами лица, с гибкой фигурой, присущей спортсменкам. Одета она была в штормовку и штаны свободного покроя, цвета «хаки». На шее повязан какой-то легкомысленный платочек. Тёмные волосы были собраны под крупную, в виде черепахи, заколку, один локон, непокорно выбившись, обрамлял левую половину лица.