Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне - [184]

Как оказалось, у мотострелков внезапно заглох двигатель. Чем это чревато в вечерние часы в «миролюбивой» столице Чеченской республики догадаться несложно. Особенно, с учётом территориального положения застрявшего экипажа. Разбитые, нежилые многоэтажно-подъездные дома с обеих сторон оптимизма не прибавляли. Опера, из-за вынужденной остановки, тоже не чувствовали себя уютно, но принцип, «сам погибай, а товарища выручай», всё ещё работал. Пока Бес, Долгов и Кочур тревожно изучали стволами параллельные дома, Костя пообщался с летёхой.

Тот, нервно дёргаясь в разные стороны, матерясь и срываясь на подчинённых, спросил рацию с «боевым» каналом. По ЗАСу[67], установленному на борту, они связаться не могут. Единственная оперская рация осталась у Рябинина и Костя, в свою очередь, предложил лишь добросить командира до ближайшего расположения частей Министерства обороны. Лейтенант Володя, ни на секунду не задумываясь, отказался и, выискав взглядом самого молодого и щуплого солдата, приказал грузиться в УАЗ к оперативникам.

— Спасибо, дружище… — пожал он руку Катаеву и вдруг вытащил из разгрузки осветительную ракету, — вот, подгон босяцкий, с парашютом, осветиловка…

— Да, ладно… — попытался отказаться опер.

— Бере, бери… у нас этого добра навалом… — щербато улыбнулся Володя, на секунду утратив боевую сосредоточенность, — пригодится… Я, если честно, впервые таких ментов встречаю… застенчивых…

— Точно не заведёте? — уточнил Костя, — а то мы бы ещё постраховали…

— Вряд ли… — покачал каской лейтенант, — восемьдесят шестого года «коробочка»… не впервой уже встаёт… Давай, спасибо ещё раз…

И побежал к бронемашине, на ходу что-то покрикивая, звонким, почто мальчишеским, фальцетом. Костя поёжился под мёртвыми глазницами «девятины» и махнул своим к машине.

Солдатика Веню, нахохлившимся воробьём, усадили на заднее пассажирское сиденье. Его подразделение временно располагалось на позициях какого-то ОМОНа, около драмтеатра, в шаговой доступности от Фрунзенского Центра Содействия. Домчали попутного пассажира до пункта назначения минут за десять. По дороге боец рассказал, что БТР и его отделение сопровождали троих старших офицеров на пьянку в Заводскую комендатуру и, возвращаясь во временный приют, встали. Что-то с электрооборудованием. Целиком их батальонно-тактическая группа располагается в Ханкале. Сегодня же, они были приданы для усиления мероприятий по общевойсковой «зачистке». Костя, напоследок вспомнив, что под пассажирским сиденьем лежит початая бутылка осетинской водки (после прибытия «гуманитарки» из Череповца и Вологды, надобность в употреблении «палёнки» отпала) великодушно презентовал её солдату срочной службы. Тот благодарно закивал и, обнаглев, стрельнул сигарет у Кочура. В итоге «угроза НАТО» довольная и светящаяся, десантировавшись около КПП, засеменила к железным воротам поднимать подмогу к сломавшейся технике.

Маленькое доброе дело, в боевых условиях неоценимое, смягчило привкус принятого в Ханкале решения. Глядя в прыгающую на спине бегущего солдатика амуницию, в Косте словно надорвался, продолжая лопаться по волокнам, канат воспоминаний, удерживающий его в тёмной палатке «Визирей». В той самой, где на деревянном настиле, под автоматами троих бойцов, остался сидеть, наверное, на что-то надеясь, бывший солдат Российской Армии рядовой Мешков Родион Маратович.

Преодолев последнюю преграду — блокпост на «Трёх дураках», машина с операми подрулила к родным воротам. Апатия к возможным репрессиям за самовольную отлучку, очередной обман руководства, несанкционированные действия (а возможно такое санкционировать?) была настолько велика, что Костя долго и нагло гудел сигналом, пока ворота не открылись.

Видимо, небо сегодня точно было на их стороне — незамеченный ни одним из высоких руководителей оперской УАЗ приткнулся на своё парковочное место. Немногочисленные сотрудники на насиженных местах заядлых курильщиков заинтересованно поглазели на забинтованного Беса, но ничего не сказали. Оперквар-тет, устало закинув оружие на плечи, поковылял в свой кубрик. Даже Бес, вечно хохмящий и всех подкалывающий, шагал угрюмый и молчаливый.

— Привезли кого? — вопросом встретил вошедших в кубрик оперов восседающий по-турецки на своей койке Липатов.

Кто-то ещё находился на кухне — там негромко играла музыка и доносились голоса.

— Нет… — ответил Бескудников, проходя мимо Липатова к своему спальному месту.

Тот, проводив его взглядом, выпрастал из-под себя ноги и встал с кровати.

— Что случилось-то? Костян? — Серёга повернулся к сбрасывающему с себя хитиновый слой (бронник-разгрузку) Катаеву, — вроде взяли кого-то?

Из кухни, на голоса, вышли Поливанов и Гапасько. Молча, в ожидании новостей, встали около косяков.

— Спирт остался? — Бес разоблачился первым.

— Мы же не алкоголики… — посторонился, пропуская того на кухню, Гапасько, — у вас-то как?

— У нас всё хорошо… — Кочур вторым номером протопал между Поливановым и Гапасько.

Чтобы не обижать парней ненужной загадочностью и втупую не интриговать, Костя, переобув «выходные» кроссовки на тренировочные, встал с кровати: