Чеченский бумеранг - [14]

Бились казаки с чеченами люто, друг друга в плен не брали. На них, полулегальных черновых войны, и вывели Зарембу: эти проведут незаметно хоть до самого Дудаева, если он жив. Довели. До отметины на карте, которую оставил ногтем атаман. В действительности это оказалось опушкой дубовой рощи, где им и предстояло расстаться.

– Быть удаче, – все три казака-проводника подняли вверх автоматы.

– Быть, – в ответ отозвалась группа.

Сказали хотя и полушепотом, но вместе получилось достаточно громко для спецназа. Однако Заремба на этот раз простил прокол: иногда важнее настрой подчиненных, даже если он не стыкуется с конспирацией.

Казаки развернулись в обратную сторону – немолодые уже, наверняка отцы семейств. А служи они в армии, подбирались бы уже к погонам подполковников. Что их заставило взять в руки оружие? О романтике говорить глупо. Только близость дома и желание остановить войну как можно дальше от него. Да и показать беспокойному соседу, что рядом тоже не олухи. И тот, кто покажет зубы, в ответ получит зуботычину, а не заискивающую улыбочку.

Разведчики провожали взглядами казаков до тех пор, пока те не скрылись за склоном. Не заостряли внимания, но каждый понял, что обрывалась последняя ниточка, связывающая их с мирной жизнью, Родиной. Правительство хотя и твердило, что Чечня – неотъемлемая часть России и наша Родина, но после всего свершившегося русские не особо-то и желали иметь в кровном родстве такого шумливого и чванливого братца.

Барьер, когда трудно представить уход от России какого-то народа, оказался преодолен, и русские уже сами требовали от правительства: дайте всем «независимым» полную свободу. Наиполнейшую. Но – с обязательным закрытием всех границ, введением таможен, исключением из рублевой зоны. И пусть та же Чечня попробует жить самостоятельно, не имея внешних границ с другим миром. И посмотрим, кто к кому первый приедет с поклоном…

Но то политика, эмоции, а Заремба стоял с группой на грешной земле в грешное время.

– Все! – оборвал, отрезал он и прошлое, и наступившее гиблое настроение.

Сделал это, возможно, слишком грубо, ведь не солдаты из стройбата стояли перед ним. Но в то же время именно потому, что не желторотые юнцы влезли в Чечню, они его и поняли. Жизнь каждого зависла на волоске, а волосок этот всякий способен оборвать. Им ли не знать этого…

– Не станем о грустном, – печально, но улыбнулась Марина.

Оказалось, что худо-бедно, но за неделю в группе научились улавливать и устанавливать общее настроение. Это несколько обрадовало подполковника, и он с уже большим оптимизмом оглядел команду. Взгляд невольно остановился на Марине. На «Таможне» Вениамин Витальевич мягко, но непоколебимо отвел все его попытки исключить девушку из операции.

– Она уже получила аванс, – как последний аргумент он положил пухленькую ладонь на стопочку сберкнижек у края стола. – Здесь же и ваши сорок процентов.

Протянутая подполковнику сберкнижка оказалась заполненной на его имя.

– Возвращаетесь и получаете остальное. Вот «Трудовое соглашение» на выполнение строительных работ в Чеченской Республике и наши обязательства. Вот ваши доверенности друг на друга, если вдруг кто-то… Нужно только поставить образцы подписей, которые нотариус, с вашего позволения, готов заверить. Прямо сейчас.

Все предусмотрел Вениамин Витальевич. Отрезал пути к отступлению и тут же зазывал вернуться – конечно, не с пустыми руками. Но главное, вроде не ловчил и не оставлял на потом договора и обязательства. Знать, документы Одинокого Волка ему или Кремлю очень нужны. Очень.

Но Марина все равно не полетит. Или она, или он.

– Или она, или – я. – Заремба даже не стал смотреть, какая цифра вошла в сорок процентов аванса.

– Вы оба, – все еще мягко продолжал встречать сопротивление командира толстяк, но капельки пота с залысины платочком промокнул.

– Но вы понимаете…

– А вы? – оборвал на этот раз Вениамин Витальевич. – Вы думаете, она от хорошей жизни бежит на войну? Что она имеет на сегодня? Только служебную комнатушку в подмосковных лесах, которой она навек привязана к колонии. Саму колонию. Можно только представить, до какой степени ей все это обрыдло. А ты хочешь, чтобы она до конца дней своих служила в лесу надзирательницей?

– Ну, почему же…

– А потому, – продолжал напирать толстяк. – И вот она захотела заработать денег и купить квартиру в Москве. И у нее, как понимаешь, только два пути – на панель или на войну. Ты желаешь видеть ее в борделе? Поймите, подполковник, эта командировка даст ей сразу столько денег, что она сможет решить половину своих проблем. И начать новую жизнь. И не надо отбирать у нее этот шанс. Лично я не хочу.

Заремба сник. В отличие от него, занимавшегося боевой подготовкой группы, Вениамин Витальевич влез в проблемы Марины и теперь крыл любой козырь.

– А это вам на дорогу и всякие непредвиденные расходы, – Вениамин Витальевич протянул подполковнику перетянутые резиночкой стопки долларов и рублей. – Можете тратить по своему усмотрению. Масксеть «Крона», маски-чулки, – словом, все, что заказывали, здесь, – он указал на стоявший у входа рюкзак. – Хорошо, – принял деньги Заремба.