Чеченские лабиринты. Устами журналистов. Книга 1 - [102]

Наша жизнь, в общем-то, очень коротка. И в конечном счете все нормальные люди в нашем возрасте должны жить ради будущего. Почаще задаваться вопросом: а что о тебе скажут после твоей смерти? Согласитесь, когда человек живет, ему очень редко говорят правду в глаза, О нас будут судить наши потомки. В этом, наверное, и заключается существо нашей жизни. Если человек строит дом и строит его лишь для себя, в таком доме трудно будет жить его детям. А если он строит дом и думает: вот эта комната для сына, который женится, и лучше, если будет не одна, а две комнаты. Если есть второй сын — о нем тоже забывать нельзя. Лишь в этом случае дом получается хороший, в нем мирно уживутся его дети.

Именно такой дом мы и хотели помочь построить в Чечне. Дом, в котором было бы уютно всем: и чеченцам, и русским, и татарам…»

Голос Лидии Игнатьевны дрожал. Она отвернулась, хотела включить утюг, тыкала вилкой, все не попадала в розетку.

Ей не легко, думал муж, но разве мне легко вспоминать погибшего нашего внука?

В «Российской газете» журналист Петр Придиус узнал из первых уст президента Адыгеи Аслана Джаримова «верит ли он в благополучный исход конфликта в Чечне?». Джаримов уверенно ответил:

— Хочу верить. Народ устал от войны, разрухи, убийств. И если он понял, что это затрагивает его будущее, то должен пойти на примирение.

Иван Михайлович прижал голову жены к груди и зажмурился. Хорошо с ней… Открыв глаза увидел на полу свою сумку. Осклабилась верная подружка.

Вечерняя заря пригасла, посерела как-то, будто раскрыв свой плащ-невидимку. Небо низко, на нем мигали редкие звезды — края задернулись туманом, поднимающимся над крышами домов. В квартирах включили телеки, видики…

А Москаленко по-прежнему лихорадочно листал страницы. Собирать газеты было его страстью. С популярным поэтом Евгением Евтушенко в «Аргументах и фактах» беседовала Наталья Желнорова. Ершист этот писатель. Вечно недоволен, всегда обиженного корчит, при всех властях, при всех политических мастях.

«Я отказался от награды — ордена дружбы народов — из-за войны в Чечне, — заявил всемирно известный поэт. — Эта война от бескультурья: достаточно было прочитать «Хаджи Мурата», чтобы не начинать ее. Но ни один из наших власть имущих людей его никогда не читал. Они говорят, что сначала надо провести экономические реформы, а потом уж думать о культуре. Чушь! Экономические реформы не получаются по той «простой» причине, что в обществе не достает как раз культуры (особенно в верхах). В результате дикая диспропорция заработков коммерческих людей и интеллигенции… На последних выборах интеллигенция была загнана в капкан. Мы выбрали Ельцина потому, что он чуть-чуть лучше Зюганова. Но сейчас Борис Николаевич должен думать о своем наследнике. Потому что в нем самом образовалась какая-то деревянность по отношению к страданиям человеческим. Я его видел плачущим у гроба его матери и сопереживал ему. А теперь у скольких гробов из Чечни плакала вся страна?! Сопереживал ли он? Не знаю. Но он и окружающие его люди все время проявляют свое равнодушие к культуре. А равнодушие — это невольная агрессия. Я бы сказал так: власть, которая разъединена с интеллигенцией, обречена на гибель.

От всех трагедий, обыватели,

Вы заслонились животом.

Вы всех поэтов убиваете,

Чтобы цитировать потом!

Одна из функций интеллигенции — предупреждать. Может быть, писатели — не главный ум нации, но они её инстинкт…»

…По всем житейским правилам Москаленко обязан был строго осудить войну в Чечне, точь-в-точь, как в свое время осудил необъявленные войны во Вьетнаме, Анголе, Эфиопии, Мозамбике, Корее, Афганистане, Таджикистане, Югославии. Солдаты-афганцы почему-то стыдятся называть их войнами, скорее всего приклеивают ярлык — «боевые действия». Почему же в жизни случается так, что скверное прошлое, которое даже было оправдано самим тобою, вдруг начинается казаться таким пакостным и совсем чужим?

Как будто мгновенно прозреваешь. Вот косишься на тополь, что во дворе возвышался уже чуть выше крыши.

Ты считал его красивым, стройным, высоким. Теперь он таким не представляется. Если приглядеться к нему внимательнее, то сколько корявинок разных и ствол его не из серебра сплошного… Не замечал раньше, что верхушка дерева подсохла, корень взгорбил асфальт. Получается, что не ясно видел, больше воображением…

Иван Михайлович стал понимать, как дорожит он дружбой с чеченцами, дагестанцами, осетинами, ингушами, да мало ли с кем, кого он всегда уважал и ценил. Москаленко искал прошлое — то прошлое, что соединило его в окопе Отечественной… Но оно сейчас злым роком судьбы нарушено. Однако и он менялся. Поймите же, братцы, наконец. Будто в нем что-то перебродило. Бродит оно и бродит, и кажется, что нет конца брожению. Но наступает момент, когда сусло успокаивается, светлеет и обретает вкус крепкого вина. Так будет и в Чечне. Казалось, страсти улягутся, если пройдут легитимные выборы власти и надо будет всем заниматься мирным трудом…

— Последние дни ОРТ, НТВ и другие отечественные каналы наперебой радовались восстановлению здоровья после операции на сердце президента Бориса Ельцина и… шумно рекламировали нового «публичного политика», заместителя Секретаря Совета безопасности Бориса Березовского, которого поочередно заключали в объятия то азербайджанец Алиев, то грузин Шеварнадзе, то армянин Петросян, то казах Назарбаев, то внутри российские «суверены»: