Чеченская рапсодия - [2]

— Гони, братка, на кордон, — он выдернул из-за голенища ноговицы нагайку и огрел ею Захарова кабардинца.

Брат оторвал плечи от лошадиной гривы, поддернул уздечку, а Панкрат не переставал стегать его коня по бокам.

— Уходи отсюда, братка, Богом заклинаю…

Средний из братьев встрепенулся, воткнул каблуки сапог под конские бока, с места переходя в карьер, за ним над тропой взвился на лошади рассыльный Пантелейка. Еще один малолетка на рысаке распушил полы черкески, норовя не отстать от ушедших вперед казаков. А Панкрат продолжал крутиться на крохотном пятачке, бешеными глазами пожирая каждого сослуживца, упавшего с седла на землю, он искал младшего, Петрашку. На дороге, среди убитых или подававших еще признаки жизни казаков, его не находилось, не оказалось и в камышовых зарослях между станичниками, разметавшимися в последнем боевом рывке.

Из-за коричневых стеблей выскочили абреки во главе с кровником всей семьи хорунжего Мусой, восседавшем на арабском скакуне. Остановившись, одноногий главарь разбойников поддернул поводья, сплюнул в сторону и нагло ухмыльнулся. Сейчас он наслаждался властью над своим врагом, попавшим в силки. Ведь не только сотник Дарган, отец Панкрата, срубил самых близких родственников абрека — деда с отцом и с двумя родными тетками, которые тоже взялись за оружие, но и сам хорунжий покалечил главаря, отрубив ему ногу выше колена.

— Вот мы и встретились, Панкрат, — покривил он тонкие губы. — Если гора с горой не сходятся, потому что они каменные, то человеку это свойственно. Человек — существо суетливое.

— Если случай свел нас вновь, то почему бы нам не продолжить поединок, — ощущая, что начинает превращаться в настоящего зверя, немедленно откликнулся казак. — Прикажи своим головорезам расчистить место, и приступим.

— Ты хочешь, чтобы мы померялись силой прямо здесь? — уперся руками в бока абрек.

— Лучшего места, Муса, нам сейчас не сыскать, — подзадорил чеченца хорунжий. — Надеюсь, ты не забыл, как хотел ускакать от меня, когда мы сошлись с тобой на подворье нашего дома? Тогда я успел достать тебя шашкой, штанина, вон, до сих пор пустая. Видать не отросла нога-то. Так что продолжим, Муса, ведь ты же мужчина.

— С поединком ты опоздал, казак, — с угрозой ухмыльнулся абрек. — Во-первых, тут не место для выяснения отношений, а во-вторых, ты прекрасно знаешь, что скоро здесь будут и часовые с кордона, и русские с казаками из станицы.

— Тогда что ты предлагаешь? — ощерился Панкрат, успокаивая кабардинца, пытавшегося подняться на дыбы.

— Тебе ничего не остается, как сдаться на милость победителя, — хохотнул разбойник. — Мы наслышаны о сокровищах, которые твой отец привез из похода в страну, где правил Наполеон. Вот пусть он с нами и поделится этими драгоценностями. За тебя.

— Ты в своем уме? Откуда ты знаешь об этом? — опешил хорунжий. — Даже я не ведаю, что у батяки есть, а чего нет.

— А мы знаем, потому что и у вас, и у нас есть люди, помнящие, на какие деньги Дарган выкупил дом у войсковой старшинихи, на какие содержал табуны лошадей, за которыми присматривали конюхи с пастухами, — начал перечислять главарь. — Несколько лет назад он отправил твоего брата Захара учиться в Санкт-Петербург, а ведь за учебу и проживание сип-сиповичи берут немалую плату. А сейчас на каникулы приехал твой младший брат Петрашка, он тоже три года как в московских университетах. На все про все нужны большие деньги.

— Батяка с мамукой оплачивают учебу деньгами, вырученными от продажи лошадей. Про это тебе никто не говорил?

— Не спорю, на Кавказе лошади — первый товар после оружия, но их или разводят сами, или угоняют у ленивых, или силой отбирают у слабых. Покупают лошадей редко, состояния на них не сделаешь, — покривился Муса и тут же прищурил бесцветные глаза. — Мы считаем, что у Даргана после французского похода остались сундуки, полные золота, потому что здесь тратить сокровища не на что.

— Тогда попробуй найти эти сундуки и забрать их себе, а за меня ты ломаного гроша не получишь, даже если этот грош, как ты говоришь, и найдется в нашей семье, — взорвался хорунжий. — Выходи на поединок, и пусть твои прихвостни станут свидетелями, как ты кончишь свою жизнь паршивым бараном. Каким ты и был всегда.

Главарь абреков завилял налитыми бешенством глазами, оскорбления казака хлестко ударили по его щекам, вспыхнувшим огнем ярости.

Затем он процедил сквозь зубы:

— Я уже сказал, что с удовольствием сразился бы с тобой один на один, как повелевают законы наших гор, но у нас нет времени, — он нервно подергал усами. — Твоего брата мы переправили за Терек, цена ему уже определена. Очередь за тобой.

— Вы захватили его?.. — подался вперед Панкрат.

Его словно окатили ледяной водой, он вспомнил, что Петрашки не оказалось среди убитых станичников.

— Если это правда, то ты мой кровник до конца твоих дней. Говори, бешеный зверь, что ты решил сделать с братом?

— Твои дни, хорунжий, тоже сочтены. А малолетку мы продадим в рабы тому, кто больше за него заплатит русскими деньгами, — сверкнул стальными зрачками абрек и коротко приказал своим воинам. — Взять казака.

В одно мгновение Панкрат оценил обстановку. Отбросив мысль о мести, он рванул уздечку на себя и швырнул кабардинца на кинувшихся к нему разбойников. Боевой конь легко взметнулся над их папахами и опустился за спинами нападавших, позволив хозяину ударом шашки на лету срубить голову самому назойливому. Тело лошади распласталось над тропой в летящем галопе, унося всадника от места засады.