Чёрная смородина - [70]

— Тира, ты что, боишься грозы?

— Очень. Молния убила мою маму.

Я знала, что волчица сирота, но все это время не интересовалась подробностями. Стало интересно, да и спать под грозовые громыхания было невозможно. Легла набок лицом к волчице.

— Тира, а кто твой отец?

— Я не знаю.

— То есть?

Оборотница вздохнула и стала рассказывать:

— Мама по рождению была гаммой, но потом забеременела мной и лишилась статуса.

— Почему?

— Никто из волков не признал отцовство. Это значит, что, скорее всего, он уже имел пару.

— То есть у твоей мамы был… женатый, скажем так, любовник?

— Да, — девушка грустно улыбнулась. — На меня всю жизнь смотрят, пытаясь понять, на кого я похожа.

— Подожди! Но ты-то в чем виновата?

— Ребенок наследует статус родителей.

Я задумалась:

— А почему твой отец не стал омегой в таком случае?

— Мама не назвала его имя, сказала, что в случившемся виновата только она.

— Она что, силой твоего отца в постель уложила? — не сдержалась от злого смешка.

— Таков закон.

— Глупый закон!

— Тш-ш-ш, Люц, это волчьи законы. Тебе тяжело понять и принять их, потому что ты родилась человеком. И поэтому столько проблем.

— Что?

— Я тебя предупреждала: не сопротивляйся альфе. Ты не послушала и что вышло? Он едва не убил тебя.

— Тира…

— Вспомни, когда ты первые дни ходила к нему, разве он был жесток, разве бил тебя и требовал каких-то необычных… утех? Нет, все было нормально. Он занимался с тобой сексом и отпускал. Все началось, когда ты вышла на открытое неподчинение.

— Но как это можно терпеть?

— А ты хочешь сказать, что среди людей такого не бывает, и жены всегда испытывают наслаждение в постели с мужьями? Или, может быть, глядя в потолок, терпят, потому что это их "супружеский долг", потому что после этого можно будет что-то выпросить? … Не осуждай нас. У нас суровые законы, но без них наступил бы бардак.

— То есть ты оправдываешь Карнеро, Галича за то, что они так ведут себя с женщинами?

— Я не оправдываю, я понимаю. Мне очень жаль тебя. Я столько плакала, когда ты лежала в своей комнате и не могла выйти или когда сидела на цепи. Но альфа не терпит ни малейшего неповиновения. Если волк ослушался, значит, он усомнился в силе своего вожака, а это недопустимо. Альфа — это тот, в ком не сомневаются.

— Но я не могла быть игрушкой!

— Я понимаю тебя, Люцийка, я же сама такая.

— Тира не сравнивай. Эмерик спал с тобой, потому что ты ему нравилась, а не потому, что хотел отомстить, причинить боль.

— Так и ты нравилась альфе. И сейчас нравишься. Ты с первого дня зацепила Стаха, он бесился, ревновал, злился. Он тебя замечал, не забывал о тебе ни на минуту. Понимаешь? А Эмерик… Ему всего лишь нужна женщина на ночь. Появится в доме новая горничная, он будет спать с ней. Может быть, даже разницу не заметит.

— Мне кажется, ты не права. Эмерик — очень замкнутый, немногословный мужчина.

— Это точно. Даже по ночам, он мог ничего не говорить. Занимался со мной любовью, а утром молча доставлял в поместье на работу. И все! Ни слова, ни взгляда, словно меня нет!

— Зато не вышвыривал голой из спальни, — не выдержала я.

Тира захихикала:

— Представляю картинку. Когда ты — злая, голая — бежала по лестнице. Еще, поди, и кричала что-нибудь?

— Ну, конечно!

Смех этой маленькой волчицы был таким заразительным, что я не выдержала и захихикала вслед за ней.

За окном все еще гремела гроза, с неохотой убираясь прочь из города, а мы лежали, обнявшись, и делились забавными случаями из своей поганой жизни.

* * *

Уже гораздо позже я поняла, что тогда Тира сделала для меня. Ненавязчиво расспрашивая, она вытягивала дурные воспоминания, не давала им загнивать во мне и отравлять мою кровь. Я слушала ее. Других, наверное, не стала бы. Но Тира, такая же бывшая омега, как и я, которая видела, что происходило в поместье эти месяцы, рассказывала про взаимоотношения в стае, про уклад жизни, до этого как-то ускользавший от меня. Когда-то я считала, что социальные рамки волков шире и завидовала. Теперь поняла, что да — рамки шире, но они очень крепкие и вырваться из них невозможно. Особенно волчице. Волкам в этом плане было проще, при одном условии — невероятная сила. Сильный волк мог легко поменять свой статус и подняться в стае, как сделал когда-то Владек Маюров, вызвав Санторо на поединок. Карнеро остановил бой, когда стало понятно, что лучшего среди них нет. Сильный волк мог выбрать любую волчицу, именно поэтому другие даже не делали никаких поползновений в мою сторону и в сторону Тиры, пока нас хотели альфа и бета стаи. То есть, если ты силен — ты можешь все.

— Не все, конечно, — оборотница улыбнулась. — Нельзя совершать преступления. Но в остальном — да. Поэтому альфа не терпит даже намека на собственную слабость.

— Тира, но я же женщина!

— Ты — волчица, член стаи. Омега… или гамма. А потом уже женщина. Разве у вас по-другому? Разве высокородный лорд будет целовать крестьянке руку? Нет. Ведь для него на первом месте стоит ее социальное положение, а потом уже… красивая это женщина или не очень. Но у вас все больше бьют словами, а у нас по-всякому.

Глава 3

— …Откуда здесь столько пыли?! В доме, кроме нас, никто не живет!