Че-Ка. Материалы по деятельности чрезвычайных комиссий - [20]

Ловля Кожевниковым осведомителей производилась не только среди заключенных, но и среди их родственников, в особенности жен, с постоянной приманкой в виде обещания освободить их мужей.

Вот несколько примеров этой провокационной практики.

В марте месяце 1918 года аресты социалистов-революционеров были произведены по провокации Уточкина, состоявшего одновременно в партии с. — р. и на службе в Ч. К. После разоблачения Уточкин открыто поступил на службу в Ч. К. в качестве внешнего осведомителя. Сыск его сводился к тому, что он толкался в толпе народа, вызывал разговоры на политические темы, ругал большевиков за гражданскую войну и хозяйственный развал в стране, а когда находил сочувствующих, а тем паче горячо сочувствующих, тут же сам арестовывал их. Стараниями этого ревностного чекиста были разгромлены два партийных издательства «Революционная Мысль» и «Дело Народа».

В 1919 году в Саратове был арестован и переведен в Москву рабочий печатник Зубков. Весной 1919 г. его освободили. Он втерся в доверие местной организации, взял на себя работу в нелегальной типографии, но вскоре был открыт и распубликован как провокатор, успев выдать типографию и несколько явочных квартир. После разоблачения он оказался в рядах коммунистической партии, следователем М. Ч. К. по эсеровским делам и членом Московского совета рабочих депутатов.

Вот еще тип провокатора. Старый партийный работник железнодорожник Павел Дыко, пользовавшийся даже популярностью в мастерских Александровской железной дороги. Он не раз арестовывается В. Ч. К… и М. Ч. К., один раз судился в революционном трибунале по делу организации забастовки в железнодорожных мастерских. Зимой 1920 г. он освобождается и принимает деятельное участие в партийной работе. Энергично восстанавливает жел. дорожную организацию. Ставит партийную железнодорожную технику, ведет непримиримую агитацию против большевиков. Но в то же время происходит ряд необъяснимых провалов в предприятиях, к которым он имеет касательство. Во время массовых арестов осенью 1920 г. он с некоторыми мало активными членами партии берет на себя инициативу переговоров с Ч. К. о разрешении партийной конференции, в целях создать подтасованное мнение партии, для дезавуирования Центрального Комитета партии по вопросу о его позиции по отношению к большевикам. Махинация раскрывается, а вместе с тем получаются неопровержимые данные, что Павел Дыко находится на службе в В. Ч. К. — А через некоторое время он уже коммунист и следователь М. Ч. К. по левоэсеровским делам. А вскоре оказывается что «двойная бухгалтерия» для него не новость, открывается, что в царское время он был агентом-осведомителем охранки…

Вот вам женщина-врач Х., ради спасения своего сына от расстрела оговаривает других, замешанных в его деле. Все, что можно, из нее выжато. И тогда ее сына все же расстреливают. Грозят расстрелом и ей, если она не согласится быть осведомительницей В. Ч. К. в тюрьме (на тюремном жаргоне «наседкой»). Она после мучительных колебаний соглашается.

«Наседки» — это око и слух В. Ч. К. в тюрьме. Их помещают в одной камере с наиболее «интересными» заключенными; они наблюдают со стороны, втираются в доверие, выспрашивают о деле, о прикосновенных лицах; для видимости их иногда освобождают и они берут письма на волю, а затем эти письма оказываются в Ч. К. Конечно, все время находясь сами под Дамокловым мечом расстрела, они должны добывать нужные сведения во что бы то ни стало, хотя бы изобретая их.

На службе у Ч. К. не только ее профессиональные агенты. Вся коммунистическая партия поголовно обязуется оказывать услуги В. Ч. К. В нашем распоряжении имелись циркуляры коммунистическим ячейкам фабрик и заводов, в которых предписывается строго наблюдать за рабочими других партий, а один из таких циркуляров предписывает коммунистическим ячейкам взять на учет всех С. — Р. данной фабрики.

Мы могли бы привести массу примеров, когда коммунистическая ячейка производит обыски и аресты в среде своих товарищей по классу. Каждому коммунисту, где бы он ни был, предписывается содействовать Ч. К., особенно отличаются при этом коммунисты, попадающие в тюрьму по уголовными делам, с преступлениями по должности, за взятки, спекуляции и т. д., — они из кожи вон лезут, чтобы загладить перед Ч. К. свою вину. В начале 1920 года попадает в тюрьму некий коммунист Поляков, не то за растрату, не то за превышение власти по службе. Вскоре же, находясь в заключении. он одновременно назначается следователем М. Ч. К. при Бутырской тюрьме. В качестве сотрудника себе по внутреннему освещению в тюрьме он привлекает некоего Нудель, бывшего балетного критика, писавшего вод псевдонимом Черепнина. Этот Нудель, находясь в царское время в ссылке, освещал жизнь ссылки перед охранным отделением. Он был арестован большевиками, ему грозили смертной казнью. Находясь в тюрьме, он вошел в доверие Полякову, сделался коммунистом и внутренним осведомителем в тюрьме. Помощницей себе он привлек арестованную по делу белогвардейского заговора Церетели, которая спасла свою жизнь ценою женской чести и согласием быть осведомительницей. Эта «добрая компания» в тиши следовательской комнаты и тюремных камер недурно обделывала свои делишки: за солидную «толику» денег они освобождают из тюрьмы, или наоборот, доносили и упекали несговорчивых. В полицейской башне, где сидела Церетели, они устраивали оргии и подчинили себе всех окружающих. Этот Нудель пытался проявить свою власть в женских одиночках, где сидели в это время социалистки, но встретил своим поискам дружный отпор, сопровождаемый обструкцией. Этот скандал заставил коменданта Захарова перевести Нуделя в лагерь, а Поляков вскоре был освобожден из тюрьмы.