Че Гевара. Последний романтик революции - [4]

Беседа с журналистами продолжалась далеко за полночь, была выпита не одна чашка крепчайшего кубинского кофе. Неожиданно команданте прервал свой рассказ и нагнулся под стол, как будто искал там что-то. Он сидел на торце длинного стола, я — по правую руку от него. И вот тогда я впервые увидел, как серьезно болен Че: спрятавшись под стол, чтобы не смущать гостей, с помощью ингалятора он боролся с приступом астмы (!)

Чтобы выяснить причины столь серьезного заболевания, предоставим слово его отцу:

«Я хорошо запомнил этот день — 2 мая 1930 года. С женой и маленьким Эрнестито мы поехали купаться в открытом бассейне. День выдался холодным (ведь в Южном полушарии это был уже конец осени), дул резкий ветер. Видимо, сильно охладившись, Тэтэ стал сильно кашлять. Врач определил астму, приступы которой у него стали повторяться по ночам. По совету врачей мы переехали в город Кордову, расположенный в предгорьях Кордильер.

Несмотря на недуг, старший сын очень любил спорт: играл в регби, футбол (правда, в основном стоял в воротах), увлекался конным спортом и даже планеризмом. Но основной его спортивной страстью был велосипед: он никогда, даже будучи мальчишкой, не был домоседом.

Однажды одиннадцатилетний Эрнесто в компании с восьмилетним братом Роберто забрались в кузов грузовика и укатили за восемьсот километров от Кордовы. Но гораздо больше треволнений доставлял нам наш первенец, когда стал совершать свои велосипедные вояжи по континенту. Тем более что со свойственным ему презрением к опасности мог прислать домой письмо в стиле «черного юмора»: «Если через месяц не получите от меня вестей, значит, сожрали крокодилы или мою голову засушили индейцы хибаро и продали ее американским туристам».

«Правда, — продолжает дон Эрнесто, — Тэтэ всегда говорил, что у него, как у кошки, семь жизней. Помню, как неожиданно для всех нас пришло письмо под Новый, 1959 год, накануне вступления Повстанческой армии Фиделя, где находился и наш сын, в Гавану. Эрнесто писал нам: «Дорогие старики! Самочувствие отличное. Израсходовал две (жизни, это означало, что он был дважды ранен в боях. — Ю.Г.), осталось — пять. Продолжаю работать (эта фраза, видимо, для конспирации. — Ю.Г.). Вести — редкие, так и будет впредь. Однако уповайте, чтобы бог был аргентинцем. Крепко обнимаю вас всех[6].

К рассказанному старшим Геварой хотелось бы добавить об увлечении Эрнесто шахматами, тем более что тому свидетелем автор был сам. В 1939 г. одиннадцатилетний Тэтэ жадно читает сообщения о ходе международного шахматного турнира в Аргентине. Он болеет за кубинца Хосе Р. Капабланку против Мигеля Найдорфа и Александра Алехина (первого, как и всех евреев, проживавших в Аргентине, считали поляком, а второго — французом. — Ю.Г.). Че говорил мне, что шахматы для него всегда были лучшим отдыхом, хотя времени на них почти никогда не оставалось. Конечно, он не мог пропустить такую возможность, как приезд на Кубу после победы там революции международных гроссмейстеров из СССР В. Смыслова, Б. Спасского, М. Таля, своего земляка М. Найдорфа и др. Он всегда принимал участие в их сеансах одновременной игры. Частенько достигал ничейного результата, а у М. Таля даже выиграл партию. Для молодого чемпиона мира, по-видимому, это было таким шоком, что он стал (я присутствовал при этом. — Ю. Г.) вытирать слезы.

По воспоминаниям близких людей, Эрнесто обладал решительным и волевым  характером. Никогда не стеснялся признаться в своих недостатках, был не просто самокритичен, но порою беспощаден к самому себе. Человек предельно искренний, он не терпел ложь и условности мещанской морали.

Как-то, молодым студентом, он был приглашен на вечеринку в один богатый дом, где «угощали» разглагольствованиями дядюшки-политикана. Услышав от него утверждение, что-де победа над нацизмом — это заслуга английского премьера Черчилля. Эрнесто громко хихикнул и сказал: «Черчилль — это английский бульдог. Он добивался лишь сохранения империи в интересах королевского дома да кучки денежных мешков», Так как дядюшка не нашелся, что ответить дерзкому юноше, он, оглядев его, заметил, что «брюки можно было бы надеть и поприличнее». «Брюки как брюки, — невозмутимо парировал Эрнесто, — у меня, кроме этих, еще одни есть, но только более старые»[7].

Но еще больше ненавидел он несправедливость в любом ее проявлении. В двенадцатилетнем возрасте, с согласия родителей, он подрядился собирать виноград у одного землевладельца в течение месяца. Из-за приступа астмы он попросил расчет за проработанные дни, но хозяин заплатил ему только за половину проделанной работы. Эрнесто клокотал от гнева и просил отца поехать на плантацию и «набить рожу этому скотине»[8].

Это была не единственная попытка молодого Гевары поддержать материально себя и семью. Увлекаясь химией, он составил порошок для борьбы с вредителями растений. Стал расфасовывать в пакеты под торговой маркой «Ураган» продавать владельцам хозяйственных магазинов. Но прогорел. Позднее он признается: «Я, как и мой отец, в бизнесе слаб»[9].

Можно без преувеличения сказать, что у Че на протяжении всей его жизни было весьма развито понимание социального неравенства. Во время его путешествия по Перу один местный плантатор щедро и гостеприимно угощал его «будущего доктора», в своем доме, где для Эрнесто был приготовлен ночлег. Хозяин имел неосторожность неуважительно отозваться о своих работниках-индейцах. Молодой аргентинец поблагодарил за угощение и решительно отказался ночевать в хозяйском доме, добавив: «Лучше уж я пойду ночевать в барак к индейцам!»