Че Гевара - [93]

Че, который так любит чистый воздух полей, увлечен бюрократией, являясь одним из ее служителей в качестве министра. Позднее он напишет, возвращаясь к этому периоду:

«Начало нашего революционного государства, так же как все первые этапы нашего правительственного правления, оставались сильно пропитаны тактикой, вышедшей из герильи (…).

Административные герильи пронизывали весь сложный аппарат общества, постоянно сталкивались, приказы и контрприказы следовали один за другим, с различным толкованием законов, которые в некоторых случаях входили в противоречие с предписываемым в лоне организмов, в пренебрежении к центральному управленческому аппарату (…).

Как противоядие мы начали организовывать сильные бюрократические аппараты, которые характеризуют первый созидательный период нашего социалистического государства, но расхождение было слишком большим, и любая категория организмов, среди которых и министерство промышленности, начинала политику централизации действий, чрезвычайно сдерживая инициативу администраторов».

С начала июня 1963 года Че начинает летать. Сначала в Чехословакию, где принят премьер-министром Вильямом Широки. 3-го он в Алжире, где его ждет Бен Белла на празднествах, отмечающих первую годовщину независимости. Он посещает Кабили, Оран, Константин, Бескра, Сиди-Бель-Аббес… 24-го он возвращается в. Гавану. 1 августа важная китайская делегация, прибывшая на празднование 10-й годовщины Монкады, смешивается с шестьюдесятью североамериканскими студентами с визитом на Кубе, и которые не перестают задавать вопросы. Че получает истинное удовольствие, принимая участие в разговорах людей, приехавших с разных концов света. Прекрасный случай, чтобы не воспользоваться им для своего революционного рефрена:

«Освободительные войны представляют собой катализатор коллективного сознания. В каждой слаборазвитой стране есть класс более неимущих, чем другие. И это не класс промышленных рабочих, а сельских рабочих, крестьян, тех, кто обрабатывает землю. Он лучший революционный фермент».

Одним воскресным утром, как правило, в день добровольного труда, когда Альберто Гранадо, находящийся в Гаване на конференции по биохимии, в шесть часов утра предстает перед министерством промышленности, Че и Алейда ждут около грузовика. Эрнесто в нетерпении глядит на часы. Наконец появляются три огромные машины, полные сотрудников министерства. Альберто с шуткой вспоминает сцену:

— Он им сказал: «Итак, господа, прибывают вицеминистры, лучшие из народа со своими шоферами! Ступайте в грузовик!…» И вот весь этот маленький мир высоких чиновников, не слишком радостный, шоферы, более забавляющиеся, и мы трое, Эрнесто, Алейда и я — радостные, на дороге Матансас, чтобы резать тростник на Централи Толедо. Мы смеемся, стоя перед объективом у тростника, который был намного выше нас, особенно меня.

В сентябре Че — которого отец научил играть в шахматы в одиннадцать лет — принимает участие в сеансе одновременной игры, который происходит на его собственной территории внутри министерства промышленности и который ведет чемпион СССР Виктор Корчной. Эрнесто — страстный шахматист: у него библиотека из пятисот книг на эту тему, и в Аргентине он общался с великим Михаэлем Найдорфом. В 1962 году он организовал на Кубе международный турнир в память Касабланки, заметив по этому случаю:

— Если шахматы представляют развлечение, их также нужно рассматривать как стимул к развитию мысли, и страны, которые имеют большие команды шахматистов, так же в первом ряду и в других более важных сферах.

В 1963 году он играет в шахматы по телефону с американским гением Бобби Фишером.

22 ноября 1963 года, в день убийства Кеннеди, Че приступает к электрификации всего острова. И чтобы ток проходил еще лучше между его братьями-людьми, он бросает формулу: «Человек-волк — нет, новый человек — да!». Он придает большое значение своему новому человеку: это задача Революции такой, какой он ее видит. После руководства программой индустриализации, управления экономикой, создания министерства промышленности, механизации сельского хозяйства, Че все больше приходит к мысли о человеке. На машинах, которые его продвинут вперед. Он пишет кубинскому интеллектуалу Хосе Медеро Местре: «После разрыва с прошлым обществом мы хотели создать новое общество с существом-гибридом; человек-волк из общества волков заменяется другим видом, у которого нет этого опустошительного пристрастия к пожиранию себе подобных… Беда в том, что интерес имеет слишком большую тенденцию быть рычагом благополучия».

В марте 1964 года он — голос Кубы на первой Международной женевской конференции по торговле и развитию. Он начинает с перечисления одного за другим экономических агрессий империализма против Кубы: отказ перерабатывать русскую нефть, уменьшение, а затем отмена сахарной квоты, полное торговое эмбарго с Соединенными Штатами, экономическая блокада в союзе с другими странами, на которые они надавили; запрет на поступление доллара на Кубу; временное прекращение североамериканской помощи Великобритании, Франции и Югославии «за торговые отношения с Кубой». Если в Уругвае его харизма произвела впечатление, то в Женеве его речь принимается менее хорошо. Он заключает, требуя, чтобы было регламентировано использование излишков, «чтобы защитить цены на продукцию, которую экспортируют слаборазвитые страны». Что, по-видимому, было целью его интервенции в страну банкиров.