Че Гевара - [15]

Много лет спустя журналист Энди Дресслер посетит госпиталь Сан-Пабло, где встретит Сильвио Лозано. Сильвио подтвердит, что Эрнесто спас ему жизнь. Сегодня хозяин бара «Че» рассказывает:

— В 1952 году я был одним из многочисленных прокаженных, приговоренных к скорой смерти. Немногие из моих товарищей выжили. В наше время есть всякие лекарства против лепры, а в то время не было ничего. Однажды поздно ночью — я никогда не забуду — в Сан-Пабло вошел незнакомый врач, молодой человек, которому не было еще и двадцати пяти лет. Худощавый, симпатичный. Производит впечатление очень своенравного, но не сильного физически. Говорили, что он аргентинец.

У меня были только кожа да кости. Лепра поразила левую руку и медленно поедала меня. А тут еще температура и опухоль. Стреляющая боль периодически пронизывала тело, как если бы капли кипящей жидкости падали мне на кожу. Врачи станции вынесли приговор…

Однажды утром, когда от боли у меня уже текли слезы, я попросил, чтобы мне хоть как-то помогли. Новый врач сидел прямо на земле, как йог. Помню, что он читал книгу, по-английски. Я так ослаб, что у меня не было сил протянуть ему руку. Он взял ее, долго ощупывал и вдруг резко, что меня удивило, поднялся и выскочил из комнаты. Через несколько мгновений вернулся и сказал: «У вас задет нерв, нужно оперировать». Несмотря на успокаивающую прохладную руку на моем лбу, я испугался. «Если ничего не делать, вы умрете», — настаивал он. Когда мне воткнули две иглы в рану, я заорал как безумный и все искал взглядом молодого врача, потом потерял сознание.

Он спас меня. Это положило начало новой эры в лепрозории, хирургические инструменты не успевали ржаветь. Через много лет, будучи министром экономики на Кубе, он написал мне и спрашивал о моем здоровье.

Однако два странника судьбы не могут бесконечно оставаться в Сан-Пабло. Прокаженные с болью в сердце наконец отпускают их. Они решают сделать для путешественников плот.

14 июня — двадцать четвертая годовщина Эрнесто. Девушки колонии, прокаженные и здоровые, целуют его по двадцать четыре раза каждая. В звуках импровизированного бала находят название для плота: «Мамбо-Танго». Мамбо — ритм, который в то время произвел настоящий фурор, а танго — танец, такой дорогой сердцу аргентинца. Судну дает название почтенный и милый доктор Брессиани, неплохо играющий на саксофоне. Этим вечером Эрнесто поет единственное танго, слова которого он знает наизусть, ради прекрасных глаз санитарки, чахнущей от любви к нему.

19-го больные организуют прощальный праздник для двух иностранцев, которые скрасили их жизнь. На пристани под мелким и теплым дождем их ждут семьи прокаженных, считавшиеся до появления аргентинцев заразными, соратники по футбольной команде. Увидев

Фусера и Миаля, они кричат «ура», переходящее в пение, ему вторит музыка белой колонии. В течение многих часов инструменты одних сменяются голосами других. Уже поздно ночью, на прощанье, больные неумело выражают друзьям восхищение и желают звездного будущего на «Мамбо-Танго».

Когда очередной оратор закончил говорить, Фусер и Миаль чуть не плачут. Младший подталкивает старшего. Альберто бессвязно бормочет, прежде чем находит нужные слава, способные выразить их чувства и радость от встречи с такими прекрасными людьми. Музыка возобновляется с новой силой, очередной больной, «учитель», берет слово, взрывы аплодисментов, грянула прощальная песня. Она вызывает спазмы в горле путешественников, когда они удаляются на своем плоту, который должен устрашать злых духов, что встретились бы на реке. Так это представляли себе индейцы.

«Мамбо-Танго» скоро исчезает из виду. Ребята долго молчат. Миаль держит руль, а Фусер хочет написать при свете фонаря своей матери. Как будто она одна заслуживала немедленно узнать о прощании с прокаженными Сан-Пабло.

«Чтобы проститься с нами, больные объединились в хор. У аккордеониста не было пальцев на правой руке, он заменил их палочками, прикрепленными к кулаку. Певец был слеп, и почти все обезображены сильной формой лепры, которая присуща этому региону. Все в свете фонарей и плошек. Сцена из фильма ужасов, которая все же останется одним из самых прекрасных воспоминаний в моей жизни. Альберто произнес пышную речь, такую впечатляющую, что она ввела слушателей в транс. Он заявил о себе как о достойном преемнике Перона!»

В сентябре 1993 года Альберто Гранадо попросит двух художников, проезжавших через Гавану, Фредерика Брандона и Мншеля Бридена, воссоздать эту замечательную сцену, остающуюся самой сильной во всей его жизни, какой она появляется в письме Эрнесто матери. Такой она навечно запечатлена на бумаге, которую Миаль хранит у себя.

На «Мамбо-Танго» изобилие продуктов: ананасы, сухое мясо и рыба, горшки масла, колбаса, нут, уложенные горой. Сверху надпись: с одной стороны — «Мамбо», с другой — «Танго». К тому же у них на борту примус Сераиды, фонарь, керосин, противомоскитная сетка и две живые курицы. Наши бывалые плотогоны упиваются как школьники — чтобы управлять таким примитивным средством в огромном пространстве, нужно крепко держать кормовое весло, служащее рулем. Так же прежде всего нужно держать в памяти советы, которые им дали старые индейцы: остерегаться плотов из больших стволов, соединенных лианами, которые спускаются по Амазонке, часто совсем без сопровождения. Если одно из этих чудищ случайно заденет среднее бревно, конец путешествию.