Че Гевара - [12]

В свои путевые книжки два друга вписывают названия пройденных поселков: Пукуйра, Иракучака, Уакондо. Эрнесто добросовестно делает наброски пейзажей или сцен повседневной жизни, благодаря заочным урокам рисования, полученным, когда ему было четырнадцать лет. На каждой остановке — только Виракоча знает, сколько их, — чолак (метисы) и индейцы протягивают подносы с едой: острый суп, козий сыр, горячие початки кукурузы, пышки из маниоки с красным перцем. Снова показываются деревья, помпельмус, анона черимойя, вся гамма папоротников, бегоний. Поток быстрится, становится все более бурным. Наконец поезд останавливается около щита Мачу-Пикчу. Фусер со своей тенью, которую зовут Миаль, выпрыгивает из вагона и вместо классической восьмикилометровой туристской тропы решает пойти кратчайшим путем погонщиков мулов.

Здания белого гранита расположены в каких-то 600 метрах над рекой, которая громко шумит в узком ущелье крутых гор. В сумерках низкие облака покрывают вершины серым саваном. Здесь творчество человека достойно соперничает с природой: сначала перед глазами появляется Уайна-Пикчу (молодая гора), затем Ее Сказочное Величество Мачу-Пикчу (старая гора), именем которой назван город.

Город кажется вертикальным, как если бы строители построили его в горизонтальной плоскости, а потом перевернули на 90°. Фусер и Миаль, пораженные такой красотой, задерживаются в сторожевой башне, куда добираются по южной стороне. Ниже город правителей с храмом, который возвышается над восточной долиной. Вплотную пригнанные гранитные блоки нигде не нарушают целостности. Чем выше поднимаются стены, тем меньше размер блоков, которые их составляют, что придает храму красоту и мощь. Он сделан полукругом. Во внутренней части одного из окон узкие отверстия около трех сантиметров в диаметре, куда вставляли золотые диски, символизирующие солнце.

О Мачу-Пикчу Че позднее напишет: «По мнению Бангема, археолога[4], который нашел руины, это не просто укрытие от завоевателей, это родовое место доминирующей расы кечуа и ее святилище. Позднее во времена испанского завоевания оно стало прибежищем для побежденных воинов (…). Венец города, как обычно в такого рода строениях, — храм Солнца со знаменитым Интиватаной, высеченным в скале, которая служит ему пьедесталом. Длинная гряда тщательно отполированных камней указывает на стратегическую ценность. Выходящие на реку три окна трапециевидной формы, типовые для сооружений кечуа, их Бангем, по-моему, слишком притянуто, считает теми, через которые братья Айар, божества инков, сбежали, чтобы показать избранной расе путь к земле обетованной».

Этим вечером — одним из самых прекрасных в его жизни, как напишет он позже, — Эрнесто не может заснуть, читая письма Симона Боливара, венесуэльского освободителя, который дал свое имя Боливии. Его воображение распаляется.

4 апреля на рассвете они с Миалем начинают восхождение на Уайна-Пикчу. Какими бы крутыми ни были последние четыре сотни метров, возвышающиеся над крепостью Вилькампа, это не препятствие для двух спортсменов. Фотография на вершине, записка на клочке бумаги, помещенном в бутылку, которой суждено ждать здесь их возвращения когда-нибудь в будущем. Фусер кладет ее в землю, как бы бросая в океан текущего времени. Это прошлое, которое он открывает здесь, прошлое камней и людей, это также его собственное будущее. Он читает из Неруды:

Дивный город, весь из каменных лестниц,

Последний приют чистых душ,

Лишенных покрова земного.

Ты — Мать, своей грудью

Вскормившая небо и землю,

Облекшая в камень детей их,

Чье время прошло

На заре человечества.

Отважных бессмертием ты наделила.

Чуть позже, после зала для жертвоприношений, неправильно называемого башней, им приходит в голову мысль вскипятить мате на камне, где приносились в жертву девственницы. Лежа на плите смерти, Миаль улетает в мечтания:

— Я женюсь на Марии-Магдалене де Куско, и так как она потомок Манко Капака II, то стану Манко Капак III. Я создам свою партию, верну народу право голоса, и произойдет революция Тупак Амару, настоящая индо-американская революция.

Фусер качает головой:

— Революция без выстрелов? Ты сумасшедший, малыш.

Возвращение в Куско затягивается. Поезд больше стоит, нежели движется. Многие пассажиры выходят, чтобы нарвать цветов нукчу для праздника полнолуния, который очень интересует наших путешественников. Они используют время, чтобы написать письма своим. Малыш размышляет о словах Фусера на жертвенных камнях. Ему вспоминается фраза, произнесенная почти десять лет назад:

— Когда в конце 1943 года в Кордове студенты второго семестра организовали демонстрацию протеста и сотни их были брошены в тюрьму, я в том числе, Эрнесто нашел меня в центральном комиссариате, где нас держали без суда и следствия. Когда я попытался объяснить ему смысл содеянного, Эрнесто, которому было только четырнадцать лет, возразил мне: «Выходить на улицу, чтобы меня избили? Без оружия мне там делать нечего».

Позднее он снова повторит: «На удар нужно отвечать ударом!» Путешествие в Латинскую Америку для Эрнесто — настоящее откровение. После Мачу-Пикчу и Чукикаматы он находится в стадии «революционного развития».