Чайная на Малберри-стрит - [17]

Потом она отвела его домой к женщине, которая обычно присматривала за ним, когда Тереза была на работе, и поцеловала на прощание. Но на работу она не пошла. Дома на столе она оставила записку о том, что ей придется ненадолго уехать. Она не взяла с собой ничего, кроме красной помады и пары новых туфель.

В обед соседка зашла попросить заварки для чая и обнаружила записку на кухонном столе. В считанные минуты перед входом собралась небольшая толпа: все топтались, шептались, что будет дальше. Детям наказали успокоиться и прекратить игры. Власти были подняты на ноги. Было известно, что миссис Стэнли водила дружбу с несколькими мужчинами, но ни один из них не откликнулся на просьбу предоставить какие-нибудь сведения об исчезнувшей.

В дом позвали священника — преподобного отца Игнатия Малкахи. Он пообещал молиться о том, чтобы Тереза пожалела о своем решении и вернулась к маленькому сыну. Сказал, что поместит объявление в приходском журнале. Он похлопал Дэниела по голове, вздохнул и дал ему шиллинг. А что еще ему оставалось? Ох уж эти матери-одиночки! Беда с ними. Все начинают чудить без надежного мужа, который наставлял бы их на путь истинный. А ему самому нужно читать больше проповедей о ценности брака.

Молодой полицейский с зелеными зоркими глазами обыскал весь дом в поисках улик и на каминной полке нашел последнее уведомление с требованием внести арендную плату, а также одиннадцать неоплаченных счетов — в жестяной форме для кекса на буфете. Было высказано предположение, что у Терезы Стэнли помутился рассудок, когда она поняла, что погрязла в долгах. В намеренном преступлении ее никто не заподозрил. Маленький дом был повторно сдан внаем паре из Портадауна, не придававшей особого значения суевериям, — многие побоялись бы въезжать в дом, где поселились печаль и несчастье. Еще несколько месяцев обескураженные жители Магнолия-стрит перешептывались и делились друг с другом всякими соображениями, но мало-помалу о Терезе Стэнли все позабыли.

Но Дэниел не забыл. Он хранил серебряный шиллинг, который подарил ему отец Малкахи, и был уверен, что его красавица мама вернется, как только закончит все свои дела. Она была не похожа на других матерей. Она красила губы ярко-красной помадой, она была красивая, она на весь дом распевала песенки из фильмов и меньше всего беспокоилась о стряпне или работе по дому.

Несколько благотворительных организаций в Нью-Йорке прилагали огромные усилия, чтобы разыскать отца несчастного мальчика, который тихо сидел в гостиной тети Кэтлин на улице Карлайл-Серкус, что на севере Белфаста. Шли месяцы. Но найти отца ребенка так и не смогли, и в итоге право опекунства передали Кэтлин. Хотя Кэтлин и Тереза приходились друг другу родными сестрами, трудно было представить двух настолько разных людей. Тереза — красавица с бурным темпераментом и романтичной душой, фантазерка и кокетка. Кэтлин же красотой не отличалась, зато была очень практичной. Она не признавала никаких завихрений и глупостей. Кремень. Так обычно о ней отзывались.

— Пенни сбереженное… — внушала она маленькому Дэниелу по меньшей мере десять раз на дню.

— …все равно что пенни заработанное, — тихо повторял он заученную истину. Пожалуй, это было единственное, что они говорили друг другу. Других проявлений родственных чувств не случалось.

Кэтлин ничего не выбрасывала, берегла даже бечевку, которой перевязывали свертки в магазине, и обмылки. Она была не замужем и работала на табачной фабрике. Она не привыкла заботиться о детях и нечасто разговаривала с Дэниелом, разве что причитала, как нелегко ей приходится с Терезиным отпрыском, когда Дэниел просил велосипед или кулек ирисок. Кэтлин не тратила с трудом заработанные деньги на свежие цветы для собственной гостиной или черепаховые гребни для своих густых темных волос. Ее нимало не трогали ни пирожные на прилавке, ни сочная ветчина. И племяннику своему, непутевому, она игрушек не покупала. Из-за такой вот расточительности, приговаривала она, бедняжка Тереза плохо кончила.

Дэниел исхудал и замкнулся в себе, все детство его преследовал запах одежды из благотворительных магазинов для бедных и мучительный позор нищеты. Он часто думал о матери и молился, о том, чтобы в один прекрасный день она пришла, веселая и красивая, на их Магнолия-стрит и забрала его домой, покупала бы ему всякие вкусности и баловала бы его. Но его мольбы остались неуслышанными.

Когда Дэниел подрос, тетушка пристроила его учиться ресторанному делу. Он долгими часами горбатился в разных забегаловках по всему городу и рано усвоил, что единственный верный способ добиться успеха — усердно и много трудиться.

К двадцати четырем годам он стал шеф-поваром в одной из лучших гостиниц в городе и пользовался всеобщим уважением. К тому времени, когда его тетка неожиданно умерла, завещав дом и скромное состояние католической церкви, в сердце Дэниела уже не осталось места для радости и сострадания. Он похоронил тетю просто, не тратясь на цветы и надгробие. Она была бы довольна.

Он переехал в съемную квартиру и с головой погрузился в работу. Его рвение принесло ему повышение по службе и небольшую прибавку к жалованью. Но сколько ни работал он сверхурочно, как ни откладывал, а деньги на счете все равно прибывали медленно. Он решил экономить. Поменял свою крошечную квартирку на Эглантайн-авеню на неотапливаемую комнату в студенческом квартале. Святая земля, как называли эту часть города, была мало похожа на милую Эглантайн-авеню. Студентам было плевать, чистые ли у них занавески на окнах и ухожен ли палисадник. Он скучал по двухэтажным домикам, каштановым деревьям и эркерам на Эглантайн-авеню, но постоянно отрезвлял сам себя напоминаниями о том, что все это не так важно по сравнению с финансовой стабильностью. Он повсюду ходил пешком, даже утром зимой, когда особенно холодно, в автобус не садился. В редкие выходные дни читал книги из библиотеки или гулял по Ботаническому саду, сам заходил погреться в оранжерею с тропическими растениями. Он бросил курить, покупать газеты, ужинать в пабе — отказывал себе во всем, кроме самого необходимого. Каждую пятницу он спешил в банк положить на счет заработанные деньги, а чековую книжку хранил дома под половицей. На женщин он не заглядывался. Непредсказуемые создания — обходятся дорого и в один прекрасный день бесследно исчезают.