Чайки над Кремлем - [12]

– Что ж, это естественно: тринадцать лет плюс гипнотическое воздействие в процессе германизации, – Келлер кивнул. – Собственно, я уже говорил вам, что это практически ни о чем не говорит.

– Зачем же…

– Помолчите, – строго сказал он. И, обращаясь к Зимину, спросил: – А вы, Петр Алексеевич, что скажете? Узнаете ли вы в этой девушке свою исчезнувшую дочь?

– Не знаю… – мужчина говорил столь же неуверенно. – Вы сами сказали: тринадцать лет… Я не могу полагаться на память. Когда нас разлучили, Оле было десять. Сейчас она должна была бы быть взрослой женщиной, девушкой. Я могу лишь предполагать, как она выглядит…

Вольфганг Келлер прошел к окну и остановился там, заложив руки за спину.

– Мы с вами говорили об одном случае в детстве, – сказал он, не поворачиваясь. – Напомните, пожалуйста.

– Ах, это… Да, конечно… – Зимин озабоченно потер лоб рукой. Пальцы его дрожали. – Конечно… У нас во дворе… Там, в Севастополе… Росла большая шелковица.

– Что росло? – переспросил Келлер.

– Шелковица. Так мы называли тутовое дерево. Ольга однажды влезла на это дерево – ей тогда было шесть лет – и сорвалась. Когда она падала, то напоролась на острый сук, росший в самом низу. Порвала платье и сильно поранила ногу. Ей наложили восемнадцать швов.

– Сколько?

– Восемнадцать. Ниже колена, на левой ноге. Мы опасались даже, что она начнет хромать. К счастью, все обошлось, – он замолчал.

Келлер повернулся к ним.

– И вы хотите сказать, что этот шрам… видимо, достаточно длинный и глубокий…

– Я же сказал – восемнадцать швов. Около двадцати сантиметров.

– Да, что этот шрам должен был сохраниться на всю жизнь?

– Я полагаю, да, – Зимин смотрел в пол. Пальцы его продолжали дрожать.

– Успокойтесь, Петр Алексеевич… – Келлер подошел к Ольге. – Что скажете, фройляйн? Вы помните этот случай?

– Д-да… – прошептала Ольга. – То есть…

– Что – то есть?

– Я… не помню этого случая, но шрам… шрам у меня, действительно сохранился. Вот, здесь… По этой причине я всегда носила чулки темных тонов. Я покажу, если хотите… Позвольте мне пройти в ванную.

– Конечно, прошу вас, – собственно, Келлер чувствовал, что в этой демонстрации не было необходимости. И, следовательно, его подозрения оказались излишними.

Только одно его смущало: выслушав рассказ Петра Алексеевича Зимина, Ольга выглядела, пожалуй, не столько обрадованной, сколько озадаченной.

Куда больше, чем сам Вольфганг Келлер.

11

На следующий день, подойдя к ресторану «Палас», находившемуся на первом этаже отеля, Алекс Гертнер заметил сидящего в одиночестве Вольфганга Келлера. Келлер лениво читал газету – видимо, ожидая заказа. Алекс помнил строжайший запрет на незапланированные контакты и, видимо, прошел бы мимо, если бы в этот момент Вольфганг не отложил газету в сторону и его глаза не встретились бы с глазами Алекса. Гертнер чуть заметно пожал плечами и собрался двигаться дальше, но Келлер вдруг коротко кивнул, и Алекс вошел в ресторан.

– Садитесь, прошу, – Вольфганг чуть привстал в кресле. – Очень удачно вы оказались здесь сегодня. Я как раз собирался вас разыскать.

– Что-нибудь случилось? – Гертнер сел на предложенный стул.

– Нет-нет, я просто хочу познакомить вас с корректировкой плана. Но, если не возражаете, давайте выпьем кофе – я себе заказал, думаю, вам тоже сейчас принесут. А для того чтобы, поговорить – давайте совершим небольшую экскурсию на Славянский остров. Не возражаете?

– Конечно, нет. У меня сегодня свободный день. Я имею в виду службу, – пояснил Гертнер. – Обычно приходится каждый раз что-нибудь сочинять – вроде больной тетушки или неожиданно прилетевшего родственника.

– Родственник, видимо, я? – Келлер рассмеялся.

– Нет, что вы, – Гертнер тоже улыбнулся. – Вы – близкий друг моего покойного отца, богач и меценат.

– Польщен. А сегодня, значит…

– Количество туристов, последнее время, очень сократилось. Экскурсий мало.

– Прекрасно. Значит, сегодня я путешествую с личным гидом.

– Считайте, что так.

После кофе они отправились в порт и, через полчаса полупустой прогулочный катер доставил их на искусственный остров.

– Странная фантазия… – сказал Келлер, разглядывая собор Василия Блаженного.

– Вы имеете в виду строителей собора или создателей заповедника? – поинтересовался Алекс.

– Ну, разве у Шахта есть фантазия? – Келлер усмехнулся. – Кстати, церковь открыта для посещений?

– Не сейчас, – ответил Гертнер. – Вообще-то там музей славянского искусства. Как пример деградации славян вообще и русских в частности.

Вольфганг Келлер внимательно посмотрел на него.

– Простите, Алекс, вы – русский? – спросил он.

– Вся наша группа состоит из русских. Даже Ольга, как вы вчера убедились.

– Да, Ольга… Ее шеф, группенфюрер Эрих фон Шредер… – Вольфганг, – Келлер оторвался от созерцания разноцветных куполов. – Кстати, вы сегодняшних газет не читали?

– Нет, а что?

– Сегодня повешена очередная группа заговорщиков. Генерал Власов, фельдмаршал Роммель, полковник фон Штауфенберг, полковник фон Шредер… Разумеется, бывший генерал, бывший фельдмаршал, бывшие полковники.

– Кто бы мог подумать! – вдруг рассмеялся Гертнер.

– Вы о чем?

– Не о чем, а о ком. О генерале Власове. Как я ненавидел его, когда он перешел на службу к Гитлеру! Я был тогда совсем молоденьким сержантом, я готов был убить его. И вот теперь – пожалуйста, оказывается, он – герой Сопротивления. Кстати, Вольфганг, – он посерьезнел, – конечно, это не имеет никакого значения, но только Макс Вальдхайм, в свое время, был ярым сторонником Власова.