Чайка Джонатан Ливингстон - [8]

Салливэн, сделавшийся к тому времени мастером полета со скоростью мысли и помогавший другим освоить это искусство, пребывал в сомнениях. Он говорил Джонатану:

— Тебе ведь уже как-то довелось оказаться в Изгнании. Или, может быть, ты полагаешь, что среди изгнавших тебя тогда мог быть кто-нибудь, кто прислушается к твоим словам сейчас? Ты же знаешь пословицу: чем выше летает чайка — тем дальше она видит. Ведь так оно и есть. Там, откуда ты пришел, все они буквально не отрываются от земли, они копошатся на ней, злословят и грызутся друг с другом. И от Неба их отделяют тысячи миль. А ты намерен сделать так, чтобы они увидели Небо, не сходя с места! Джон, да ведь они дальше концов собственных крыльев взглянуть не способны! Оставался бы лучше, ты нужен здесь. То и дело появляются Новички — они уже поднялись достаточно высоко и способны увидеть то, о чем ты говоришь.

Салливэн немного помолчал, а затем добавил:

— Представь, что было бы, если бы Чианг в свое время вернулся отсюда в свои старые миры. Где бы ты был сегодня?

Убедительный довод. Салливэн, безусловно, был прав. Чем выше летает чайка, тем дальше она видит, и от этого никуда не деться.

И Джонатан оставался и работал с Новичками. Все они были личностями очень яркими и схватывали все на лету. Но исчезнувшее было чувство опять возникало, и все начиналось снова: Джонатан не мог избавиться от мысли о том, что где-то там, на Земле, тоже есть две или хотя бы одна чайка, разум которой открыт знанию. Насколько больше знал бы он сам, если бы Чианг пришел к нему в дни изгнания!

В конце концов Джонатан не выдержал:

— Салли, я чувствую, что должен вернуться. А управиться с Новичками тебе помогут твои ученики — они уже вполне для этого созрели.

Салливэн вздохнул, однако возражать не стал. Он только сказал:

— Мне будет очень тебя не хватать, Джон.

— Салли, как не стыдно! — с упреком произнес Джонатан. — Не говори ерунды! Чем, скажи на милость, мы тут целыми днями занимаемся? Если бы наша дружба и связь между нами определялись положением в пространстве и во времени, то, преодолев пространственно-временные ограничения, мы бы мигом все разрушили! Однако после победы над пространством остается только Здесь. А после победы над временем — только Сейчас. И неужто ты полагаешь, что мы с тобой не встретимся еще раз-другой в беспредельности этого Здесь и Сейчас?

Чайке Салливэну было явно не по себе, но он нашел в себе силы рассмеяться.

— Чудак ты, однако, — мягко произнес он. — Но что верно, то верно: если кто-то и способен научить кого-нибудь на Земле видеть нечто, отделенное расстоянием в тысячи миль, то этот кто-то, безусловно, — Чайка Джонатан Ливингстон.

И, опустив глаза, Салливэн принялся разглядывать песок.

— До свидания, Джон.

— До свидания, Салли. Мы еще встретимся.

С этими словами Джонатан воспроизвел в мыслях образ огромных стай чаек на океанском берегу где-то в ином времени. И благодаря тренировке ему не требовалось прикладывать никаких усилий для того, чтобы знать без тени сомнения: он — не кости, плоть и перья, но сама идея свободы и полета, которая совершенна по сути своей, и потому не может быть ограничена ничем.

* * *

Чайка Флетчер Линд был еще весьма молод, однако уже знал, что никогда ни одна Стая не поступала столь грубо и несправедливо, как поступила сегодня с ним его собственная Стая.

— И плевать, пусть болтают, что хотят, — думал он, с помутневшим от ярости взором направляясь в сторону Дальних Скал. — Летать — это ведь не просто хлопать крыльями, таскаясь туда-сюда, как… как… москит какой-то! Подумаешь — бочку крутанул вокруг Старейшины! Я же просто так, шутки ради… И вот пожалуйста — Изгнанник! Дурачье слепое! Вконец отупели — ничего не понимают! Неужели они ни на секунду не задумываются о том, какие перспективы откроются перед ними, если они научатся летать по-настоящему? Ну да ладно — мне все равно плевать. Пускай думают, что хотят. Я им покажу еще!.. Они у меня увидят, что значит — летать по-настоящему. Вне закона? Хорошо, будем вне закона, если им так нравится….. Но они об этом пожалеют, ох, как пожалеют!..

И тут он услышал голос, который звучал где-то внутри его собственной головы. Очень мягкий голос… Но все равно это было настолько неожиданно, что Флетчер опешил и вздрогнул в воздухе, словно наткнувшись на невидимое препятствие.

Не нужно их ругать, Флетчер. Изгнав тебя, они навредили только сама себе. И когда-нибудь они это поймут. И они поймут то, что понимаешь сейчас ты. А тебе следует простить их и помочь им понять.

В дюйме от конца правого крыла Чайки Флетчера летела птица — ослепительно-белая сияющая чайка, самая светлая в мире. Без малейшего усилия птица скользила рядом, не шевеля ни единым пером, и скорость ее полета была при этом равна скорости, с которой летел Флетчер, а это был почти его предел.

— Да что же это такое происходит?! Я что, сошел с ума?! Или уже умер?! Кто это?!

Тем временем голос — тихий и спокойный — возник вновь среди сумятицы его мыслей. На этот раз требовательно прозвучал вопрос:

Чайка Флетчер Линд, хочешь ли ты летать?

— ДА! Я ХОЧУ ЛЕТАТЬ!

Чайка Флетчер Линд, достаточно ли сильно твое желание летать для того, чтобы простить Стаю, и учиться, а затем вернуться однажды к ним и трудиться среди них, помогая им обрести знание?