Чайф - [13]

Когда вы стали группой для большинства, а это произошло, как мне помнится, с приходом Димы Гройсмана, вашего многолетнего директора, то наметился явный крен в более облегченную, что ли, версию «Чайфа». Хотя, может, это веяние времени и изменение состояния души?

И время изменилось, и мы стали другими. Наш возраст, наш социальный статус, да и материальное положение… Себе мы ни в чем не изменили, но ведь смешно будет, если сейчас мы опять станем злыми, как тогда, когда пели «Я ободранный кот, я повешен шпаной на заборе»! Мне даже не сочинить сейчас такой песни, хотя в туре мы играем ее с удовольствием, есть и те слушатели, кто ее помнит.

В этом составе вы работаете уже лет десять, если не больше. Если честно, то нет конфликтов? Ну, а с тем же Бегуновым? Там ведь не десять лет, почти вся твоя жизнь рядом с ним, можно и устать.

С Бегуновым мы вместе (пауза) тридцать четыре года! И знаешь, наконец-то мы научились конфликтовать с ним продуктивно! Пришло понимание того, что просто ругаться — это бессмысленно. Назревает конфликтная ситуация, и ты думаешь, как ее можно обратить в пользу, не в свою даже — группы. И вот такие продуктивные ссоры чаще всего бывают именно с Бегуновым. А вообще «Чайф» давно уже не группа, а семейный подряд такой (смеется), это и семьи наши знают… В субботу собираются все к кому-нибудь на дачу, и уже понятно, что приедут не одни, а с чадами и домочадцами… То есть, такие родственные связи, в которых есть всё, и ссоры даже, и претензии друг к другу, как при любых семейных отношениях.

Вы постоянно записываетесь, ваша дискография — 20 альбомов, красивая цифра. А есть те, которые тебе очень важны лично?

Официально 35 релизов (смущенно краснею — А. М.). А для меня самого… «Не Беда», «Дети Гор», «Время не Ждет», «Реальный Мир», ну, и всё «Оранжевое Настроение».

Что ты почувствовал, когда вышла первая пластинка, не магнитоальбом, а вот нечто такое виниловое, даже не CD? Это ведь совершенно мистическая вещь — винил…

Это была «Не Беда», я уже говорил тебе, что вышла она в 1989 году на ленинградском отделении «Мелодии», а печатали ее все четыре завода, каждый по 250.000 экземпляров. И можно было ее купить в каждом городе, в любом музыкальном магазине. Это для нас значило больше, чем, скажем, присвоение звания «Народный артист» (смеется). Заплатили нам только за фонограмму, типа за ее выкуп, какие-то смешные даже по тем временам деньги, ни о каких потиражных речи и не было, но мы даже не парились на этот счет. У меня она до сих пор есть, и дома, и здесь, в студии. И сейчас ее можно в специализированных магазинах, где винил продают, найти, стоит долларов 10–15 в среднем.

И про песни: говорят, что ведь все они уже написаны, только их надо услышать и перевести на язык людей. Кому-то они приходят во сне, как «Satisfaction» Киту Ричардсу, кто-то должен долго сидеть и пытаться поймать песню, как тень от бабочки. Как ты работаешь? Точнее, как они, песни, приходят к тебе?

У меня это в голове все давно сложилось, то есть то, как это происходит. Хорошая мелодия ведь уже существует где-то, это все сочинители знают. Но вот представь: ты выезжаешь в чистое поле, у тебя с собой радиоприемник, включаешь его и начинаешь крутить ручку, обшаривая диапазоны. Что-то щелкает, треск, шуршание, и вдруг — бах, песня! Есть люди, у которых такой радиоприемник встроен в голову, и вращение этой ручки настройки диапазонов у них происходит постоянно, главное, насколько мощный этот приемник и насколько широк диапазон, который он захватывает. Музыка — это божественная волна, стихи можно сочинить, а музыку только услышать!

Вы объездили всю страну. Публика отличается? Где вас принимают лучше всего?

Вообще рок-музыка — это музыка больших индустриальных городов, чем больше город, тем играть легче, чем меньше — тем сложнее. Самые трудные концерты… Ну представь маленький такой городок, чуть ли не поселок при леспромхозе, директор там или хозяин которого очень любит группу «Чайф», такое бывало. И вот он приглашает нас, решив устроить подарок и себе любимому, и всему леспромхозу. В зале не только лесорубы, но и их семьи, с детьми и с бабушками-дедушками, которые на первых рядах. И никто из них, кроме самого директора-хозяина, понятия не имеет, что это за зверь такой — группа «Чайф». Вот играть для них — это самое сложное, но и реакция у них максимально объективная, как они тебя видят, так и воспринимают, если просят на бис, то можно гордиться!

Самый запомнившийся концерт — был такой? Или их несколько?

Концерт в Чечне, в 1997 году, когда нас с Бегуновым пригласили туда вдвоем. Мы сыграли несколько плановых концертов, и тут нам говорят, что вот 14 десантный батальон только что вышел из боя, понеся большие потери, не можем ли мы сыграть им? Происходит все в такой палатке-столовой, входят мальчишки, грязные, с испуганными глазами, не понимающие, за что совсем недавно погибли их друзья, и понимаешь, что картинка эта совсем другая, чем в телевизоре, в выпуске новостей. Что им играть? Грустное? Им и так хреново. Веселое? Да какое тут веселье! И начинаешь переоценивать все песни. Я этот концерт на всю жизнь запомнил!