Чайф - [10]

Псы с городских окраин-I

* * *

Ранний «Чайф» был злым.

Несмотря на изначально присущий Шахрину лиризм и часто сопровождающую его интимную подачу того или иного текста, но даже сквозь все эти «завяжи мне глаза» порою перло что-то такое, от чего буквально срывало башню. Особенно мне нравились, да и сейчас нравятся, две таких песни — «Кот» и «Псы с Городских Окраин». Они схожи и в то же время каждая принадлежит тому времени, в котором была написана.

Гениальный «Кот» — это середина восьмидесятых, время люберов и гопников, и назревающих перемен. Их еще не было, но они уже чувствовались в воздухе — те самые «танцы на грани весны», о которых пел БГ.

Я ободранный кот, я повешен шпаной на заборе,

Я дворовый актер, каждый день в новой роли.

Ну что ж, раз у них такая игра,

Плевать — ведь больно мне было только вчера, только вчера.

Шершавый забор — не привыкать,

Не видеть тепла, не пить и не жрать,

Веревка на шее — тоже мура,

Я мертв — а больно мне было только вчера, только вчера.

Вон тот мужик, что качал головой,

Еще вчера пинал мне в брюхо ногой,

Сегодня прозрел, что ж, пожалуй, пора,

Прощаю — ведь больно мне было только вчера, только вчера.

Я ободранный кот, я повешен шпаной на заборе,

Я ободранный кот.

«У нас есть песня „Нет Горизонта в Этом Городе“. Это песня человека, которому за 50. А есть „Я Ободранный Кот“. Песня 19-летнего пацана. Немножко пролетария. Потому что я таким и был. Я и сейчас где-то глубоко в душе остался этим пролетарием. Потому что я иногда неловко себя чувствую в каких-то таких бомондных компаниях. Просто время идет, все меняется», — вот как в одном из последних своих интервью сказал об этом Шахрин. В разговоре со мной он был более откровенен: «И время изменилось, и мы стали другими. Наш возраст, наш социальный статус, да и материальное положение… Себе мы ни в чем не изменили, но ведь смешно будет, если сейчас мы опять станем злыми, как тогда, когда пели „Я ободранный кот, я повешен шпаной на заборе“! Мне даже не сочинить сейчас такой песни, хотя в туре мы играем ее с удовольствием, есть и те слушатели, кто ее помнит». Это тоже из интервью к 25-летию группы. Вообще делать интервью с Шахриным сплошное удовольствие — он всегда откровенен, из него ничего не надо вытягивать клещами, как из Бутусова или БГ, и у него лишь одно требование к собеседнику: чтобы на бумаге текст даже интонационно был как можно больше похож на то, что, собственно, и говорил Володя. Вот оно, то интервью, чуть в подсокращенном виде.

25 вопросов Шахрину

Мы на «ты» ровно на один год больше, чем исполняется группе «Чайф». Потому мне и проще разговаривать с Шахриным, но в то же время сложнее. Просто многое, о чем мы решили поговорить морозным февральским днем, было отчасти если и не пережито вместе, то все равно я был свидетелем, порою сторонним соглядатаем, а временами и прямым участником событий. Но ведь должно быть нечто такое, о чем я никогда не спрашивал Шахрина, видимо, не приходило в голову. Стоит попробовать.

Перефразирую БГ — 25 лет не маленький срок, особенно, когда не слушаешь, а играешь рок, ты не устал? Или тянет вслед за Джаггером и Маккартни?

А куда потянуло Джаггера и Маккартни (смеется)? На сцену? Я не испытываю до сих пор никакого дискомфорта ни на сцене, ни в студии. Скорее всего, мы просто научились делать свою работу без особого исступления, не без вдохновения, а именно исступления, это когда поджилки трясутся. Я могу просто приехать домой и отключиться от того, что я артист. Люди устают, когда круглые сутки думают о своей миссии, о том, что им надо со сцены нести некий мессидж. Мы же просто играем. Кто-то всю жизнь играет в гольф, мы играем рок-н-ролл, разве что поля стали получше, да появились новые модели клюшек и электрокары (опять смеется).

На дворе 1984 год, и ты встречаешь того самого паренька, с рабочей окраины, который еще не думает о том, что через 25 лет будет юбилейный тур группы «Чайф», да и группы-то практически нет. Что ты ему бы сказал?

Я думаю, что просто улыбнулся бы ему в глаза с хорошей завистью. С ним ведь произойдет то, о чем он пока даже не догадывается и не мечтает. Так что пусть будет в неведении, ничего говорить же ему не надо.

Среди музыкантов поры классического русского рока были те, кто оказал на тебя не только влияние, но и реальную помощь?

Влияние, безусловно, да. Прежде всего, БГ и Майка Науменко. Немного Макаревича. Я его слушал чуть раньше, в школе и в армии… Что касается реальной помощи, то в начале восьмидесятых они сами так нуждались в ней, что вряд ли могли чем-то помочь. Хотя вот уже в самом конце того десятилетия Андрей Бурлака (известный питерский рок-критик, тогда редактор ленинградского филиала «Мелодии» — А. М.) помог нам официально издать первый альбом. Макаревич как-то подарил комплект американских струн, достал из кофра с гитарой и дал мне, я таких никогда еще не видел. Ну, а наши свердловчане… Тут действительно все помогали друг другу. У Кормильцева была портастудия «Sony», он давал ее на запись. Слава Бутусов владел микрофоном «Shure», и его всегда можно было попросить. Ну? а у Умецкого (это уже такая легендарная история) была настоящая бас-гитара «Fender», которую ему подарила бабушка, жившая в Германии, так на этой бас-гитаре тогда все записывались…