Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин - [169]

— А что миссис Дрейк?

— Она вскрикнула от досады, сбежала по лестнице и, увидев меня, сказала: «Что же я наделала! Вот растяпа». Потом отодвинула крупные осколки ногой к стене, чтобы на них не наступили, а я замела туда же всю мелочь. Убрать их мы все равно бы уже не успели, потому что из столовой, где таскали из пламени изюм, стали выходить дети. Я полотенцем промокнула подол ее платья, а вскоре все уже стали расходиться.

— Миссис Дрейк не говорила, что ее испугало?

— Нет. Ничего такого.

— И все же вы считаете, что она испугалась.

— Вы, наверное, думаете, что я раздуваю из мухи слона?

— Нет-нет, ни в коем случае, — успокоил ее Пуаро и задумчиво добавил: — Я видел миссис Дрейк всего один раз, когда заходил к ней с моей приятельницей миссис Оливер, чтобы, что называется, ознакомиться с местом преступления. Времени, чтобы составить о ней мнение, было немного, и все же мне показалось, что миссис Дрейк — дама не из пугливых. Вы со мной согласны?

— Конечно. Поэтому я и представить себе не могу, что же могло ее так напугать…

— А вы не думали спросить об этом у нее самой?

— Как можно? Хозяйка дома роняет одну из своих самых любимых ваз, а гость спрашивает: «Как это вас угораздило?» Тогда уж проще было бы сразу сказать: «Экая вы, миссис Дрейк, неуклюжая!», только уверяю вас, это было бы не про нее.

— После этого, стало быть, все начали собираться по домам и хватились Джойс, которая, как мы теперь знаем, находилась в это время в библиотеке — мертвая. Так кто же мог выходить оттуда? То есть хотел выйти, но, услышав голоса, тут же возвратился обратно? И появился лишь тогда, когда в передней было полно народу и все прощались друг с другом? Насколько я понимаю, мисс Уиттакер, все это насторожило вас уже после того, как был найден труп?

— Да, именно так. — Мисс Уиттакер поднялась со стула. — Боюсь, мне больше нечего вам сказать. Да и то, что я уже рассказала, вероятно, не более чем глупое недоразумение.

— Но весьма примечательное. А все примечательное достойно внимания. Кстати, я хотел бы задать вам один вопрос. Точнее, два вопроса.

Элизабет Уиттакер снова села.

— Извольте, — сказала она. — Спрашивайте, постараюсь ответить на любой ваш вопрос.

— Вы можете вспомнить, в какой последовательности проводились все эти игры?

— Думаю, да. — Она немного подумала. — Сначала был конкурс метел. Ну, кто лучше их украсит. Победителям раздали три или четыре дешевеньких приза. Потом устроили соревнование с воздушными шариками, которые нужно было легкими прикосновениями гонять по комнате. Дали детям немного повозиться, чтобы их разогреть. Затем был аттракцион с зеркалами: девочек увели в маленькую комнату, где каждая из них — в зеркальцах — увидела своего суженого.

— А как, кстати, этого удалось добиться?

— О, довольно просто. Из двери вынули панель и в отверстие заглядывали разные молодые люди — их лица и отражались у девочек в зеркальцах.

— Девочки знали, кого они видят?

— Кто-то, наверное, знал, кто-то — нет. Мужская половина участников все время меняла внешность. Маски, парики, бачки, бороды, немного грима… Возможно, ради большего эффекта подключили одного-двух незнакомых. Но как бы там ни было, все как одна визжали от восторга, — с усмешкой сказала мисс Уиттакер, очевидно, считая подобные забавы изрядной глупостью. — Затем был бег с препятствиями. После этого набили в стакан муку, перевернули и на получившийся куличик положили шестипенсовик, и каждый подходил и срезал тоненький слой. Обрушивший мучной кулич выбывал, прочие оставались, и так до последнего, который и выиграл шесть пенсов. Потом были танцы и ужин. А после ужина, в качестве финального завершения, устроили «цап-царап».

А когда вы в последний раз видели Джойс?

— Понятия не имею, — сказала Элизабет Уиттакер. — Я не слишком хорошо ее знаю. Она не в моем классе. Девочка довольно заурядная, поэтому я на нее как-то не обращала внимания. Но помню точно, что кулич она резала вместе со всеми, потому что сразу же исхитрилась его рассыпать… но это было почти в самом начале праздника…

— Вы не видели, она не уходила с кем-нибудь в библиотеку?

— Конечно нет. Иначе бы я сразу сказала. Это уж точно было бы полезной информацией.

— А теперь, — продолжал Пуаро, — мой второй вопрос или, вернее, вопросы. Как долго вы работаете в этой школе?

— Будущей осенью будет шесть лет.

— И вы преподаете?..

— Математику и латынь.

— Вы помните учительницу, работавшую в вашей школе два года назад: ее звали Джанет Уайт?

Элизабет Уиттакер заметно вздрогнула и попыталась даже подняться со стула, но тут же опустилась на него снова.

— Но это… это ведь не имеет отношения к нынешнему делу?

— Возможно, как раз имеет, — ответил Пуаро.

— Но как? Каким образом?

Приходилось признать, что сотрудники школы осведомлены о ходе расследования куда хуже деревенских сплетников.

— Джойс в присутствии свидетелей утверждала, что была свидетелем убийства, — сказал Пуаро. — Могло ли, по-вашему, это быть убийством Джанет Уайт? Вы знаете, как она погибла?

— Ее задушили, когда она вечером возвращалась домой из школы.

— Одна?

— Видимо, нет.

— Но не с Норой Эмброуз?

— А что вы знаете о Норе Эмброуз?