Часы любви - [81]

Голос этот нарушил нежное прощание. Ужас пульсировал в жилах Равенны, когда она поднимала лицо от плеча Малахии. Над ними на лестнице стоял Тревельян. Тьма обволакивала его фигуру, лишь в руке в свете лампы поблескивал пистолет.

– Нет… все это неправильно, – бормотала она, пытаясь глубоким дыханием усмирить колотившееся сердце.

– Ты убил Симуса, негодяй, и заплатишь за это. – Тревельян сделал шаг вниз, потом еще один. Свет вырвал из мрака его жесткое лицо. – Всю свою жизнь он работал на меня. Он был мне как член семьи, а ты убил его… Для чего? Для чего?

Крик его пронесся по каменному лестничному колодцу стенанием призрака.

– Он не убивал Симуса, я же объяснила вам, – произнесла Равенна, все еще не отпускавшая Малахию.

Тревельян стоял уже на ступеньку над ними. Мерцающий свет фонаря не мог скрыть ярости, горящей в его глазах.

Медленным и решительным движением граф приставил пистолет к виску Малахии. А потом медленно и решительно взвел курок.

Малахия напрягся. Равенна только охнула.

– Встань и прими смерть, как подобает мужчине. Мне отвратителен трус, который убил Симуса.

– Тревельян, нет! Боже мой – нет! – протянув вверх руку, Равенна повернула ствол пистолета к себе.

– Так вы хотите, чтобы я застрелил вас обоих? – спросил Тревельян слишком уж спокойным голосом.

– Как вы узнали, что я здесь? – воскликнула Равенна.

– На столике не было лампы. Войдя в комнату, я сразу увидел свет, пробивающийся из-под потайной дверцы. – Лицо Тревельяна исказила боль. – Эти ступеньки ведут в пещеру, расположенную под замком. Вот так я и узнал, что ты встречаешься… – вставив какое-то неразборчивое ругательство, граф указал пистолетом в сторону Малахии, – …с этим.

Равенна прижалась щекой к стволу. И когда первый страх отхлынул, шепнула:

– Ниалл, вы застрелите и меня?

Она еще ни разу не называла его по имени. Граф, похоже, был тронут. Оставалось только надеяться на это. Шли секунды.

Он погладил ее волосы, обмотав прядью ладонь – как повязкой, черные волосы подчеркивали белизну сильной руки. Лицо его было совсем рядом. Горькая улыбка тронула его губы.

– По-моему, этот гейс заставит меня в первую очередь покончить с собой, Равенна.

Она подавила нервную дрожь.

– Тогда отпустите Малахию. Я уверяю вас – сегодня он не нажимал на курок. – Равенна крепко обнимала Малахию. С тем же успехом можно было обнимать столб, столь одеревенелым и напряженным было тело молодого человека. Он был в ужасе. Равенна видела капли пота на его виске.

Ствол пистолета был прижат к ее щеке.

– Итак, ты просишь, чтобы я сохранил ему жизнь, любовь моя?

– Да-да, отпустите его. Я клянусь, что он более не покажется в этом графстве.

– Такие обещания не выполняются никогда.

Ужас наполнял ее сердце. Малахия начал сотрясаться всем телом, но не произнес даже слова в свою защиту.

– Отпустите его, – умоляла Равенна. – Уж лучше убейте нас обоих, чем казнить его за преступление, которого он не совершал.

– Неужели этот подонок так много для тебя значит?

– Да, – Равенна не стала лгать, не умея и не желая определить ни начала, ни предела своих чувств к Малахии.

Гнев Тревельяна наконец прорвался. Он пнул Малахию ногой, не разрывая объятий, Малахия и Равенна упали на несколько ступеней вниз. Малахия пытался помочь ей подняться на ноги, когда Тревельян ткнул пистолетом в самое лицо молодого человека.

– Не прикасайся к ней, – прорычал он. – Убирайся из Лира и никогда больше не возвращайся сюда. Ты слышал меня?

Малахия кивнул. Даже во тьме Равенна видела, что приятель ее был белее листка бумаги.

– Ты не стоишь ее внимания. – Тревельян словно выплюнул проклятие. – Беги, бесхребетная шавка, и знай, что сейчас твои мозги уже забрызгали бы всю эту стену, если бы она не выпросила у меня твою жалкую жизнь. – Вновь толкнув Малахию сапогом, он отбросил молодого человека еще на несколько ступенек вниз.

Оказавшись под покровом тьмы, Малахия встал. Жалкий и униженный, он поднял кулак и громким голосом провозгласил:

– Наше дело не окончено, Тревельян. Вы не можете отобрать все у таких как я, ничего не заплатив, наступит и ваш черед. На ваших похоронах плакать будут немногие.

С этими словами он отправился прочь. Перепрыгивая через три ступеньки, друг детства Равенны растворился во мраке. Издалека донеслось его проклятие, подобающее обреченному аду грешнику.

И тогда в башне вновь воцарилось молчание, и крысы вновь заскребли по камням, а капель, разбивавшаяся о сырой камень, ничем не напоминала о случившемся.

С болью в сердце Равенна вцепилась в камни, чтобы подняться на ноги. Она выпрямилась, ощущая тяжесть в сердце, ибо теперь ей предстоял разговор с Тревельяном с глазу на глаз. На нее падет вся тяжесть гнева, вызванного смертью Симуса.

– Иди сюда, – сказал Тревельян хриплым голосом. Медленно, словно превратившись в Гранью, девушка сделала два шага, каждое движение давалось ей с трудом.

Свет, вырывавшийся из брошенного Малахией фонаря, падал на лицо графа. На нем читалось коварство и нечто другое – странное сочетание любви и боли.

– Я пришла сюда для того, чтобы узнать об отце, а не для того, чтобы встречаться с Малахией, – попыталась оправдаться Равенна.