Часы Ираза - [14]

— Нет. Мы жили тогда в Кортолии, в городе Ардамэ, отец оставил нас на несколько месяцев ради этого контракта. Похоже, ваш король надул его, не заплатив и половины. Выдумал какой-то бешеный налог с денег, вывозимых за пределы королевства. Ладно, продолжай.

— Ну вот. Король Шаштай пожелал, чтобы на камне было высечено его собственное имя, а не имя архитектора. Когда Кумашар предложил высечь на башне два имени, король страшно разгневался.

— Ты слишком много на себя берешь, — предупредил он Кумашара, — не пришлось бы пожалеть.

Но Кумашар был не из тех, кто легко сдается. При постройке башни он сделал на стене небольшое углубление и собственноручно высек там надпись: «Здание возведено Кумашаром, сыном Юнды, на две тысячи тридцатом году правления джуктарской династии». Затем он выровнял стену, замазав углубление толстым слоем штукатурки, а сверху написал имя короля, как и было приказано.

Несколько лет на башне красовалось имя короля Шаштая. Потом штукатурка размякла от зимних дождей и отслоилась, обнажив первоначальную надпись.

Король Шаштай пришел в ярость, узнав, как насмеялся над ним Кумашар. Архитектору пришлось бы несладко, если бы он — к счастью или к несчастью, это как посмотреть, — не умер к тому времени своей смертью.

Король повелел сточить надпись, оскорбительную для него, и высечь новую, угодную его величеству. Но чиновники, от которых это зависело, были высокого мнения о Кумашаре, а Шаштая Капризного не очень-то уважали, притом в те годы он был уже дряхлым стариком. Так что на королевские капризы они почтительно кивали, а потом работы бесконечно откладывались под самыми разными предлогами. То денег в казне не доставало, то возникали непредвиденные технические трудности, то еще что-нибудь. Вскоре король Шаштай в свою очередь скончался, а надпись так и осталась нетронутой.

— Вот-вот. Даже власть могущественных монархов ограничена людским своеволием, — заметил Джориан. — Я прочувствовал это на себе, пока правил Ксиларом. Одно дело отдать какой-нибудь приказ и услышать в ответ: «Да, сир. Слушаюсь и повинуюсь». И совсем другое — проследить, как этот приказ передается по цепочке сверху вниз, чтобы не застрял где-нибудь на полдороги. А что за человек ваш нынешний король?

— Король Ишбахар? — На лице Зерлика застыла напряженная улыбка; это искусственное выражение Джориан не раз замечал у чиновников и придворных, когда был королем Ксилара. — Ах, сударь, что это за чудесный правитель! Поистине образец мудрости, справедливости, мужества, благонравия, рассудительности, достоинства, щедрости и благородства.

— Что-то уж слишком хорошо. Это подозрительно. Совсем никаких недостатков?

— Сохрани Угролук! Конечно, никаких. Правда, я рискнул бы назвать его гурманом. Большую часть времени он предается невинным гастрономическим удовольствиям, а управление государством благоразумно доверяет людям сведущим, в подробности не входит, разве поможет иногда добрым советом. По королевству разъезжать тоже не любит: зачем рисковать драгоценным здоровьем да еще заставлять местные власти тратиться на пышные приемы? К тому же он считает бестактностью вмешиваться в дела провинциальных чиновников и военачальников, навязывая им свое мнение. Ишбахар — славный король, живет себе поживает во дворце, никому не мешает.

«Иначе говоря, — подумал Джориан, — это ленивая прожорливая свинья, которая хрюкает у себя в хлеву над золоченым корытом и знать не хочет, что там делается в королевстве».

* * *

Холмы постепенно переходили в широкую долину реки Льеп, в устье которой раскинулся огромный Ираз. «Летучая рыба» не спеша миновала пригород Жактан, расположенный на левом берегу. Зерлик указал на большое строение с многочисленными шпилями, золочеными куполами и башенками, сверкающими в лучах полуденного солнца.

— Храм Нубалиаги, — сказал он.

— Кто такая Нубалиага?

— Богиня луны, любви и плодородия. Подальше за ним — ипподром. Принято считать, будто под рекой прорыт потайной ход, соединяющий храм с королевским дворцом. Говорят, его вырыли при короле Хошче, обошелся он очень дорого и должен был служить королю в ночи Священного брака. Но я еще не встречал человека, который видел бы этот ход своими глазами.

— Если он когда и был, его уж давно залило водой, — заметил Джориан. — Протечки в таких случаях неизбежны. Чтобы спасти этот ход, надо было целую армию содержать с тряпками и ведрами. А что это за Священный брак?

— В ночи полнолуния храм Нубалиаги празднует свадьбу Нубалиаги с Угролуком, богом солнца, штормов и войны. Роль Угролука играет король, а Нубалиаги — верховная жрица. Чолиш, верховный жрец Угролука, и верховная жрица Сахмет формально считаются мужем и женой, как того требует их сан. Но в действительности они давно уже жестоко враждуют, никак не поделят сферы влияния. А рассорились десять лет назад из-за пророчеств о спасении.

— Каких пророчеств?

— Сахмет возвестила, будто видела во сне Нубалиагу, которая сказала ей, что Ираз спасет варвар, пришелец с севера. — Тут Зерлик внимательно посмотрел на Джориана. — Ты случайно не подходишь? А что: варвар, пришедший с севера.