Частное лицо - [23]

(Начать с красной строки и продолжить ряд дальше. Ряд–рябь, ряда грядов, гряда рядов. Самое интересное, что в последнее время все чаще возникают те же мысли, что подвигли милейшего Александра Борисовича на его еще не начавшееся деяние. Точнее, мысли не совсем те, а вот результат размышлений… Только что там делать? В эмиграции хватит одного большого поэта, одного большого и нескольких поменьше. И они там есть. Главное — там есть Бродский, Уж он–то, можно отдать руку на отсечение, со временем получит Нобелевскую. Один из многих, кто ее достоин. Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря. Что позволено Юпитеру… Саше проще, Саша человек дела, он прекрасно понимает, что своей медициной на жизнь там не заработает, и потому уже переквалифицировался в программисты. Можно еще стать гангстером. Можно, конечно, профессиональным диссидентом, но что от этого толку? Если бы все было понятно и ясно, если бы на улицах шла стрельба, а тела тебе подобных раскачивались на фонарях под тоскливые завывания осеннего ветра — о, тогда уже было бы поздно. Границы на замке, ребята с автоматами, цепью перекрывшие все дороги. Впрочем, границы на замке и сейчас, вот если их откроют… А если и откроют? Вымрут старцы, придут новые, в расцвете сил и лет, интеллектуальные прагматики, разрешат Бродского и Солженицына, напечатают массовыми тиражами Набокова и откроют границы. Что тогда? Тогда станет еще хуже, ибо сейчас–то бежать можно от бессмыслицы, идиотизма, страха, возможности того, что завтра тебя возьмут и упрячут в психушку. А тогда… Нет, в здравый смысл этой страны просто нельзя поверить, если он и был, в чем, в общем–то, можно усомниться, то сейчас его отсутствие полностью доказано и появление такового не предвидится. Одним словом, тоска, трах–бах–та–ра-рах, парочка лишних дефисов не испортит масляную сладость предложения. Александру Борисовичу проще, его там ждут, бостонский дядя давно уже приготовил местечко в каком–то компьютерном офисе. Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря. Надо четко ощущать границы своих возможностей. Бродский — это Бродский, как и те немногие, которые над. Тобой, землей, всем этим. Мандельштам, Лоуэлл, Аполлинер, Монтале. Если брать двадцатый век. Если же идти дальше, то дойдешь до Пушкина, здравствуй, брат Пушкин, как говаривал Хлестаков. Все мы — немного Хлестаковы, дурацкий, банальный, самодельный афоризм, в такие–то вечера…)

Да, в такие вечера что–то все равно толкает в воду. Он поднялся на пляж, нашел кем–то оставленный еще с дневного, солнечного времени не сданный вовремя лежак, разделся, поежился — все же вечер, скоро и сумерки кончатся — и пошел обратно. Какая–то компания у самой кромки моря/песка играла на надувном матраце в карты, во что–то не очень серьезное, скорее всего, просто в дурака. Толстые дядьки и толстые тетки, такие приходят на пляж с кучей разной жирной снеди и теплой водкой в скромной поллитровой посудине. А когда идут после моря в пресный душ, что здесь же, на пляже, то начинают намыливаться, чем вызывают праведное возмущение всех остальных. Картинки южного быта. Колода карт с несданным джокером.

Он плыл рядом с лунной дорожкой, заполненной фыркающими и плещущимися молодыми людьми и такими же молодыми спутницами этих молодых людей, плыл тихо, хотя и не пил в ресторане, но ел, много ел, тело отяжелело, какая странная рифма, тело отяжелело, ело–ело, плыл брассом, оставив кроль до утра, лунная дорожка уходила куда–то вдаль, в самый центр этого морского бассейна, именуемого Понтом Эвксинским, последний катер приплыл со стороны Гурзуфа, видимо, из Алушты, а может, из Фрунзенского, может, и из Рыбачьего, надо бы съездить в Гурзуф, а может, и в Алушту, а может, во Фрунзенское или Рыбачье, в эти маленькие курортные местечки, тело отяжелело, мое тело что–то съело, что же съело ваше тело и зачем отяжелело? Кто–то из молодых людей, мощно рассекая руками воду, прошел слева от него и исчез за буйками. Потонет еще, лениво подумал он, спасать надо будет. Вода попала в рот, горько–соленая, так любимая им на вкус морская вода, тихое, плавное движение руками, лягушачий развод ног, толчок, снова тихое и плавное, чуть загребающее воду, снова лягушачий развод. Вот и буек, красный, тронутый ржавчиной бок, спокойно потряхиваемый небольшой волной. Он взялся за него руками, сложился пополам и сделал ноги пистолетиком. Напала дурашливость, хотелось отпустить этот красный, тронутый ржавчиной железный бочонок, плюхнуться на спину, что–то заорать и замолотить по воде руками. С женой они так и делали. Да, все с той же, одной–единственной. Курва. С женой, впрочем, хоть можно было поговорить, поговорить и подурачиться в воде. А сейчас…

(Интересно, что поделывает сейчас Александр Борисович? Ал. Бор. выпил достаточно водки, чтобы просто спать. Спать и видеть сны. Даже если они и занимались любовью, то это уже позади. Кончила ли Марина, спит ли она удовлетворенной и оплодотворенной? Как ей хотелось, чтобы я поцеловал ее там, внизу, когда мы спустились с веранды. А может, это мне только привиделось? Эта женщина меня волнует, давно ни одна женщина так не волновала меня, но есть заповеди, и их надо соблюдать, Раньше все было по–другому, раньше я плевал на все заповеди и жил так, как живется. Сейчас все иначе, и Ал. Бор. может спать спокойно, его жена в безопасности, ее крупное тело обойдется без моих объятий, лишь бы он сам не забывал делать это, слишком уж странный блеск иногда появляется у нее в глазах, и тогда я начинаю фантазировать и выстраивать некую жутко романтическую историю, но что греха таить — меня тянет к этой женщине. Что она будет делать в Бостоне? А в Брисбене? Тоже займется программированием? Работница детского сада со специальным педагогически–логопедическим образованием. Мальчик, скажи: рыба. Соответственно: селедка. Ролан Быков, играющий логопеда с «фефектом» речи. Очень смешной фильм. Мальчик, скажи «ыба». На языке сплошь неприличные рифмы, интересно, как ведет себя Марина в постели? Крупные женщины стесняются, как правило, меньше, чем миниатюрные, хотя бывает наоборот. Вот уж по кому я специалист, так это по миниатюрным. Спица, игла, заноза. Только сейчас не больно, вода теплая и ласковая, и сердцу не больно. Казанова, Дон — Жуан и Синяя Борода. Великие развратники прошлого, любимцы замужних дам и юных, непорочных девушек. Констатация: хуже всего — это лишать девушку девственности, никакого удовольствия, сплошная ответственность. Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря. Сегодня на весь вечер, если уж въелось, то не отпустит. На сколько он меня старше? Больше, чем на десять лет. Десять лет, съешь обед, дай обет на десять лет. Если бы я мог, то влюбился бы в Марину, плюнул на Ал. Бор., дарил ей цветы, простаивал вечера под балконом и сочинял сонеты. Признание в сонете, спасение в искусстве. И лучше бы, если бы эта любовь была чистой и без эротики. Но сие невозможно, да и потом…)