Частная жизнь знаменитостей - [30]

СТЕНДАЛЬ (1783–1842), французский писатель

Стендаль стал писателем мирового значения после своей смерти. «Величайший психолог XIX века и всех веков», как назвал его Ипполит Тэн, стал широко известен в мире только к концу прошлого века. Он и сам предсказывал, что его будут читать через сто лет, в 1935 году. М. Горький считал его книги «письмами в будущее». При жизни же Стендаль слыл остроумцем, автором афоризмов и парадоксов, но как литератор пользовался признанием лишь у избранных. Из современников им восторгался Бальзак, восхищался его друг Мериме, очень ценили Гёте и Пушкин. Сегодня его романы «Красное и черное», «Пармская обитель», «Жизнь Анри Брюлара», «Люсьен Левен», «Арманс» пользуются огромным успехом. Он был мастером путевых заметок, книг по искусству, автором трактата «О любви» и многих новелл. Из тридцати трех книг, написанных Стендалем, при его жизни увидели свет лишь четырнадцать.

Из биографии: родители, семья, судьба

Родился Стендаль в Гренобле. Отец его Шерюбен Бейль был адвокатом, малообщительным субъектом. Больше всего его интересовали денежные дела. В семь лет маленький Анри Бейль (таковы настоящие имя и фамилия писателя) лишился матери. Рос и воспитывался мальчик в доме деда, а свою семью — отца и особенно его сестер, своих теток, — мягко говоря, недолюбливал. В школе увлекался математикой, что говорит о его склонности к точности логического мышления. По окончании школы, в шестнадцать лет, приехал в Париж, чтобы поступить в Политехническое училище, но вместо этого попал в министерство военных дел по протекции родственника Пьера Дарю, впоследствии графа и наполеоновского генерала. И уже весной 1800 года юный Бейль (псевдоним Стендаль он изберет позже, по названию немецкого городка Стендаль, где довелось когда-то стоять полку, в котором служил) отправился в свой первый военный поход. С 1806 по 1814 год вместе с наполеоновской армией принял участие во многих кампаниях, дошел до Москвы. Пережил московский пожар, бегство с остатками великой армии, чудом уцелел при переправе через Березину и бесславно вернулся в Париж. После падения Наполеона вышел в отставку и уехал в Милан, где прожил семь лет. Здесь начал писать, называя себя исследователем человеческих характеров. Его литературное кредо: пусть горькая, но только правда. И действительно, в его книгах доля вымысла невелика, его романы, как он сам говорил, — это зеркало на большой дороге. Беда была в том, что литературный труд не приносил ему дохода. Пришлось стать чиновником и служить. В пятьдесят лет судьба забросила его в качестве французского консула в захудалый портовый городишко Чивита-Веккью — владение папы римского, где он провел последние одиннадцать лет. Хотя Стендаль и страдал здесь среди пяти тысяч мирных лавочников, зато теперь имел хоть какой-то постоянный заработок. Отныне мог спокойно увлекаться политикой и оперой, археологическими раскопками и женщинами. Как и его герой Жюльен Сорель, Стендаль был эготистом — словечко, которое он ввел во французский язык (эготизм можно перевести как «ячество»). Он вообще был немного снобом и обожал наводить тень на плетень, то есть казаться загадочным, таинственным. Письма свои он обычно подписывал различными именами: Дюран, Изор, Шоппье, Даранд — у него их около сорока. На это были, правда, причины. За ним следила полиция, рылась в ящиках его письменного стола, на него писали доносы и требовали ареста якобы за связь с карбонариями.

На склоне жизни его все сильнее мучила подагра, плохо повиновалась рука. Он сопротивлялся болезням и старости. Около него в это время не оставалось никого, кроме двух преданных псов, которых он очень любил. Один — английский спаниель, черный, красивый, но печальный, меланхолик, другой — «луппело», волчонок, цвета кофе с молоком, веселый, находчивый. «Мне было бы слишком грустно, если бы не было никого, кого я могу любить», — признавался Стендаль.

Весной 1841 года Стендаль приехал в Париж в отпуск. Вечером 22 марта следующего года прямо на улице Нёв-Капюсин его сразил апоплексический удар. Он умер на следующее утро, не приходя в сознание. Его похоронили на Монмартрском кладбище. На могилу положили плиту с загадочной, как он завещал, надписью на итальянском:

Арриго Бейль

Миланец

Жил. Писал. Любил.

Личная жизнь: любовь, занятия, привычки

В парижском «Кафе англе» сидел тучный, коренастый господин и рассеянно перелистывал старые номера «Журналь де Деба». Рядом с ним на круглом столике лежал боливар с очень широкими полями и трость с сердоликовым набалдашником. Высоко повязанный галстук, сверкавшие золотым блеском пуговицы на бархатном камзоле с низким воротником и длинной баской, шелковый жилет с отворотами — все свидетельствовало о том, что человек следует моде. Здесь в. кафе он завсегдатай. Зовут его Анри Бейль, но сам он называет себя Стендалем и выдает за кавалерийского офицера.

Господин Стендаль не замечает никого вокруг — он погружен в чтение материалов судебной хроники «Газетт де трибюно».

Там поистине неисчерпаемый источник вдохновения для художника, желающего проникнуть внутрь современного общества. Только судебные процессы обнажают трагические события частной жизни с такими подробностями, которые невозможно подглядеть со стороны. Вот почему Стендаль взял за правило просматривать разделы судебной хроники в газетах. Так и теперь взгляд Стендаля задержался на заметке из его родного Гренобля. Речь шла о преступлении какого-то Антуана Берте, казненного там недавно. Как все происходило, нетрудно было представить. На гренобльской площади, где совершилась казнь, находился дом его деда Рамона Ганьона. Он живо вообразил толпу любопытных, балконы, заполненные дамами, и бледного юношу, всходящего на эшафот… В тот год Стендаль вел светскую жизнь. Почти ежедневно встречался с писателем Проспером Мериме — они были неразлучными друзьями; часто виделся с художником Эженом Делакруа, с которым знался не первый год, — он-то и познакомил Стендаля со своей кузиной, молодой баронессой Альбертой де Рюбампре, в которую тот влюбился с первого взгляда. В его дневнике появляется запись: «6 февраля — новые надежды». Но и оба его ближайших друга, Мериме и Делакруа, были неравнодушны к Альберте. Про Делакруа говорили, что он даже пользовался у нее более чем родственной благосклонностью.