Частная жизнь адмирала Нельсона - [22]

Пропустив мимо ушей славословия, принц надменно отверг просьбу амнистировать столь дерзкого офицера. Он этого никогда не делал ранее и не будет делать впредь, а уж в случае с Шомбергом и подавно. «На судне у меня все более или менее в порядке, — заключает принц-капитан. — Я провел два заседания военного трибунала, на одном из них к ста ударам плетьми приговорили проштрафившегося оружейника, на другом — к пятидесяти матроса». Принц приговорил к экзекуции даже немецкого художника, оказавшегося на борту «Пегаса», чтобы написать тропический пейзаж, и чем-то его задевшего. Более того, у принца руки чесались наказать и тех офицеров из собственной команды, которые выражали сочувствие Шомбергу, заходя к нему в каюту, где он содержался под домашним арестом. Одного из них, лейтенанта Уильяма Хоупа, с позором отправили домой без свидетельства о службе, требующегося для получения денежного довольствия.

В конце концов Шомберга решили тоже отправить домой, не подвергая суду военного трибунала, если тот извинится за свое поведение. Первый лейтенант пошел на предложенную сделку. Но история на том не закончилась.

По возвращении домой «еретика» немедленно назначили первым лейтенантом на «Барфлер» — флагманский корабль лорда Худа. Взбешенный принц Уильям отправил адмиралу письмо, выдержанное в таких выражениях, что его самого можно было счесть достойным суда военного трибунала.

«Не могу найти слов для выражения чувств… Поддержка Шомберга со стороны Вашей светлости и позиция лорда Хау (первого лорда адмиралтейства), осуждающего мои действия в отношении мистера Хоупа, оскорбляют мое профессиональное достоинство. При всей своей любви и уважении к флоту, милорд, я вынужден буду без колебаний подать в отставку, если не получу от Ваших светлостей удовлетворительных объяснений».

Нельсон встал на сторону принца. «Не могу не согласиться с написанным им лорду Худу», — заметил он. В свою очередь, принц признавал: «несмотря на молодость», капитан Нельсон обнаруживает способность к «здравому суждению».

Итак, близость между ними сохранилась, и, узнав о намерении Нельсона жениться на миссис Нисбет, принц выразил желание участвовать в брачной церемонии, хотя когда именно, не указал. «Вот что значит выйти замуж за моряка», — писал Нельсон невесте, явно польщенный желанием принца почтить свадьбу своим присутствием. «Это для меня большая честь», — говорил Нельсон миссис Нисбет. «Поистине, Его Королевское Высочество всегда относился ко мне как к другу, ничуть не подчеркивая огромную разницу в нашем положении, — продолжал он. — Никогда еще Его Королевское Высочество не наносил визита в частный дом и не намерен поступать так и впредь. Наш случай — исключение. Поверьте, я всегда буду стремиться вести себя, не нанося никому ущерба… и не слишком обращать на себя внимание. Главное для меня — честь».

Бракосочетание состоялось в Монпелье 11 марта 1787 года. Свидетелем со стороны жениха стал лейтенант Дигби Дейт с «Борея». Все прошло славно, без сучка без задоринки. Принц произнес смешную и, для разнообразия, не слишком длинную речь (что было в данном случае весьма уместно), поздравив друга, «заарканившего первую красавицу острова». Но иные из офицеров Нельсона отнеслись к его выбору с настороженностью. Один из них слышал, будто невеста обладает лишь двумя достоинствами — прекрасным цветом лица и «выдающимся отсутствием интеллекта». Другой, а именно капитан Томас Прингл, пять лет назад отправившийся с Нельсоном из Корка в Америку, сетовал: «Флот потерял одно из лучших своих украшений. Женитьба такого офицера — поистине национальная утрата. Не случись этой беды, Нельсон, думается, стал бы величайшим героем в морском деле».

ГЛАВА 7 Норфолк

Не быть счастливчиком — преступление, которого я не могу не совершить, и потому никому из великих нет до меня дела

Последние дни Нельсона в качестве командира «Борея» складывались так скверно и тускло, что любого другого, менее преданного делу офицера, это могло бы заставить без лишних сожалений сменить службу на домашний очаг и половинное капитанское жалованье. Сначала два коммерсанта предоставили совершенно убийственные свидетельства коррупции, в которой погрязли некоторые правительственные чиновники на Подветренных островах. Чиновники, в свою очередь, обратились с жалобой к принцу Уильяму. Он передал дело Нельсону, и тот занялся исследованием вопроса с тем же трудолюбием и прилежанием, с какими в свое время стремился привести в действие Навигационные акты. Убежденный в том, что выдвинутые негоциантами обвинения в мошенничестве, распространенном в таможенной службе и морском департаменте, имеют под собой веские основания, Нельсон засыпал лондонских деятелей, начиная с премьер-министра и далее вниз по иерархической лестнице, посланиями, где настаивал на тщательной проверке поступивших жалоб. В результате он сделался в Уайтхолле фигурой столь же непопулярной, какой являлся в пору неуклонного преследования американских торговцев. После продолжительного и безрезультатного обмена корреспонденцией генеральный инспектор артиллерии отписал капитану Нельсону: «Со всем почтением к Вашей милости выражаю свою уверенность в Вашем неизменном рвении на службе Его Величества, и заставившем Вас так энергично взяться за это дело». Однако же, что касается ближайшего будущего, Нельсону дали понять — означенное рвение вряд ли возбудит к нему симпатии в официальных кругах в целом, а среди лордов адмиралтейства в особенности.