Частная жизнь адмирала Нельсона - [125]

К тому времени Нельсон уже давно знал о новой беременности Эммы — и места себе не находил от беспокойства. От друзей и семьи адмирала беременность ей удалось скрыть: она просто ссылалась на нездоровье, рано уходя спать. Последний месяц Нельсон почти не мог заснуть, а когда узнал, что ребенок умер вскоре после родов и «славной маленькой Эммы», как он называл ее, «больше нет», «всю ночь провел как в лихорадке». Остается лишь «благодарить Бога», продолжает он, пощадившего мать крошки Эммы и их дорогую Горацию, переболевшую оспой. «Потерять кого-нибудь из них, не говоря уж об обеих, было бы (для него) сущим кошмаром».

При всех иных заботах и докуках Нельсон самолично следил за тем, чтобы на флагманском корабле, как и на остальных судах, доставало овощей и свежего мяса. В одном весьма характерном приказе капитану «Активного» предписывалось закупить для нужд всего флота и особенно больных матросов «50 туш овец… 30 тысяч апельсинов, а также лука и других овощей на восемь — десять дней, во избежание заболевания цингой». В другом послании, адресованном главному интенданту на Гибралтаре, он просит прислать какао и сахар взамен риса, который «матросы не особенно жалуют». Сам же Нельсон, при всей неприхотливости в еде, строго следил за тем, чтобы на столе всегда были фрукты и овощи. В этом отношении он проявлял не меньшую обязательность, чем в приеме камфары и опиума, помогавших ему справляться со спазмами и болями в сердце.

Не забывал также Нельсон надевать шляпу с закрепленным на ней зеленым козырьком, хотя доктор Битти опасался, что это не слишком поможет сберечь зрение, ибо Нельсон часами выстаивал на палубе, вглядываясь при ярком солнце в подзорную трубу.

Беспокоило Битти и то, что адмирал слишком много времени проводит за столом, занимаясь разнообразными просьбами своих друзей и родичей, отправляя многочисленные официальные письма, прежде всего в адмиралтейство, от которого он требовал, в частности, усиления фрегатами, «этими глазами флота», а также письма частные, скажем кузену леди Гамильтон Чарлзу Коннору, недавно поступившему на морскую службу. Ему Нельсон пишет: «при должном усердии» он может рассчитывать на его поддержку. А также наставляет: «Чтобы дорасти до офицера, надо прежде стать хорошим матросом, а хорошим офицером нельзя быть, не будучи настоящим джентльменом».

В какой-то момент Нельсон испытал сильное искушение попроситься в отпуск по болезни на несколько месяцев, но потом передумал: среди его коллег слишком много офицеров, — которым «не терпится стать во главе Средиземноморского флота», поэтому вместо возвращения его, чего доброго, еще вынудят «залечь на полку».

Погода отнюдь не способствовала хорошему самочувствию, тем более реальные хвори Нельсона усугублялись постоянным беспокойством по поводу «вконец расшатанного здоровья, (которому) нанесен непоправимый урон». Помимо болезней предметом постоянной головной боли адмирала являлось и состояние флота: иные суда нуждались в срочном ремонте, на других участились случаи дезертирства, когда суда заходили в средиземноморские порты пополнить запасы продовольствия.

Не оставляла Нельсона и тревога, что французский флот может уйти из Тулона незаметно. Конечно, это можно предотвратить плотной блокадой порта, но на самом деле Нельсон и не хотел, чтобы французы оставались на рейде: вся суть его стратегии, подчеркивал он, как раз «прямо противоположна блокаде». Он мечтал выманить противника в открытое море и там его уничтожить. Французским флотом командовал перекрасившийся аристократ, виконт Луи де Туше-Тревиль, адмирал, два года назад отразивший атаку на Булонь, и теперь Нельсону не терпелось взять реванш за прошлое поражение. Но виконт, военачальник осторожный, время от времени выходя на рекогносцировку, неизменно возвращался на рейд, явно не желая ввязываться в драку. «Мой друг, — отмечал Нельсон, — ведет себя, как мышка в норушке: то выглянет наружу, то снова прячется». Когда же однажды французский адмирал удалился от Тулона на большее, чем обычно, расстояние (но вскоре вновь вернулся назад), этот маневр ложно истолковала парижская пресса, а с ее слов и некоторые лондонские газеты. «Ты прочтешь, будто мсье Туше гнался за мною, а я от него убегал, — сердито пишет Нельсон брату Уильяму. — Видит Бог, если бы он «догнал» меня, я бы съел его с потрохами».

Вскоре, а именно в августе, виконт умер. На посту командующего его сменил куда более молодой офицер, Пьер-Шарль-Жан-Батист-Сильвестр де Вильнев, некогда командир корабля «Вильгельм Телль», захваченного в плен капитаном Берри, после того как де Вильневу удалось вырваться из кольца в заливе Абукир. А в январе 1805 году, к вящему изумлению Нельсона, он же сумел уйти из-под Тулона, миновав английский флот и исчезнув бог весть куда. «Слов не нахожу! — взорвался Нельсон, гадая, куда все же направился противник — на Сардинию? Сицилию? на Мальту? в Неаполь? Александрию? — Но ничего, с Божьей помощью отыщем».

Вначале Нельсон направился на Сицилию, затем в Неаполь, оттуда на Мальту. Французы как испарились. Не оказалось их и в районе Александрии, и лишь на третьей неделе февраля 1805 года Нельсону стало известно: встречным ветром их отогнало назад в Тулон. Тем не менее очередная попытка де Вильнева вырваться оттуда и пойти на соединение с другими французскими флотами и испанцами — под давлением Наполеона правительство этой страны объявило Англии войну — оставалась лишь вопросом времени. Именно этого англичане и опасались, а в середине апреля выяснилось, что страхи эти отнюдь не беспочвенны: в Лондоне стало известно — адмирал де Вильнев не только вырвался из Тулона, но и прошел Гибралтарским проливом в Атлантический океан.