Часть I. Первоначальный период организации сил - [10]

Мы же суживаем деятельность тех временных учреждений, которые мы считаем необходимыми создать, и предлагаем их задачу видеть только в обеспечении наиболее совершенного выражения воли народа.

Что касается протеста против утверждения, будто воля этих ландтагов находилась под давлением извне, то, совершенно не входя сейчас, как г. председатель германской делегации, в рассмотрение вопроса по существу, я считаю, однако, необходимым указать на самую сущность дела, которая не может быть оспариваема, а именно, – что эти органы опираются на очень узкий круг населения, и что их волеизъявление происходило в период пребывания чужеземных войск на данной территории. А к этому сводится для нас сущность вопроса.

Кюльман заявляет, что до рождественского перерыва российская делегация «склонялась» к предложению немцев и за это время изменила свою точку зрения.

Троцкий. Что касается рождественского перерыва, который здесь несколько раз упоминался и, будто бы, оказал влияние на перемену во взглядах делегации (мне это кажется не имеющим никакого основания), – что касается этого, то я думаю, что мой коллега, бывший председатель нашей делегации, Иоффе, лучше мог бы на это ответить и сейчас ответит.[26] С своей стороны, я должен сказать, что делегация вернулась к нам в Петроград до рождественского перерыва с двумя предложениями, которые отражали всю глубину противоречий между нами и противной стороной.

Кюльман просит ясно сформулировать ответ на вопросы, кто должен создавать эти временные органы, каково их отношение к существующим представительным органам и каков круг их задач.

Троцкий. Прежде чем ответить на этот вопрос, я хотел бы сказать два слова: для нас заявления ландтага могут иметь крупнейшее политическое значение, так как мы отнюдь не исключаем из общей воли народа ту его часть, которая представлена ландтагом. И если бы, даже без оккупации, такого рода ландтаг заявил, что он требует для Литвы и для Курляндии самостоятельного существования, то мы считали бы это достаточным для того, чтобы поставить в порядок дня вопрос о референдуме. В этом смысле наша позиция по данному вопросу ничем не отличается от той, которую мы занимали до рождественского перерыва.

Что касается поставленных здесь вопросов, то они имеют известное значение, но это, в конце концов, скорее вопросы подчиненные, технические. Мы дадим на них письменный ответ, как только мы его сформулируем. Но предварительно нам казалось бы необходимым обсудить некоторые принципиальные предпосылки создания такого рода временных органов.

Кюльман запрашивает, признала ли бы российская делегация существующие органы Курляндии и Литвы имеющими право проводить референдум, если бы эти области не были оккупированы.

Троцкий. Для того, чтобы был вообще поставлен вопрос о дальнейшей судьбе того или другого народа, входящего в состав определенного государства, необходимо, чтобы из среды данного народа раздались достаточно авторитетные голоса и заявления, требующие изменения его судьбы. Такие требования могут получить различную форму: в одном случае, это могут быть восстания, как в Ирландии, в Индии, – в другом случае, это могут быть заявления ландтагов, муниципалитетов, земств. И мы рассматривали бы голос ландтага, как выражение стремлений известной влиятельной части народа, точно так же, как заявление, скажем, крестьянских организаций или рабочих профессиональных союзов в тех же областях. Все это дало бы нам возможность заключить, что данный народ недоволен своим государственным строем, и отсюда следовал бы единственный возможный вывод – апеллировать к авторитетному и решающему мнению самого народа в целом, а для этого необходимо было бы создание такого временного органа, который обеспечивал бы действительно свободное голосование заинтересованного населения.

III. Вечернее заседание 11 января 1918 г

Кюльман предлагает российской делегации сформулировать отношение к органам, «задача которых состояла бы в подготовке и осуществлении народного представительства на широких основаниях».

Троцкий. Дело в том, что другая сторона тоже не представила до настоящего времени определенного предложения, если не считать мнений ландтагов, которые нам также пока не были предъявлены.

Например, относительно бывшего Царства Польского нам не указали до сих пор, какие учреждения там созданы или предполагается создать для выяснения воли населения, и вообще мне казалось, что наши прения остановились на вопросе о политических предпосылках волеизъявления, а не на его техническом осуществлении. Я именно и указал г. председателю германской делегации, что нам необходимо совершенно точно выяснить политические предпосылки опроса населения. Я хотел бы еще раз повторить, что необходимо устранить одно возможное недоразумение, будто бы представители Российской Республики ищут путей и средств искусственно удержать в пределах России интересующие нас в данном случае области. Это, как я уже однажды заявил, относится как к оккупированным, так и к неоккупированным частям соответственных областей.

В таком вопросе мы, разумеется, имеем право требовать от другой стороны, чтобы она проверяла наше заявление в соответствии с общим смыслом нашей политики. Это не есть для нас уступка Германии и Австро-Венгрии. Мы в этом не видим ущерба для нашей страны и для нашего народа. Это есть выполнение той программы, которая должна, наоборот, усилить и укрепить наш народ, нашу страну.