Часть I. От Февраля до Октября - [136]

Мы запротестовали, так как мы хотим власти, ответственной перед нами, а потому мы же должны ее и создавать. Тут же получилось странное положение. Церетели сознался, что он сам составил резолюцию и предложил нам его резолюцию проголосовать.

Мы ушли из Демократического Совещания не потому, что обиделись на Церетели, а вследствие его заявления, что мы будто голосовали за его резолюцию. Если бы мы это сделали, то нас следовало бы метлой вымести из всех углов. Мы сочли необходимым резко заявить, что мы за ту власть, которую нам предлагают, голосовать не можем. Ведь дело шло о революционной власти, решалась судьба всей революции. Мы решили строго блюсти интересы революционного народа, ибо это для нас – высший закон!

Говорят, что мы, большевики, хотим захватить всю власть в свои руки… Что же тут странного? Нет партии, которая бы не стремилась к власти. Что такое партия? Это группа людей, которая добивается власти, чтобы иметь возможность выполнять свою программу. Партия, которая не хочет власти, – недостойна называться партией. Если правда, что большинство Советов не хочет власти, то они, по-видимому, произвели еще недостаточную чистку в своих рядах. (Аплодисменты.) Эту чистку нужно немедленно произвести.

Т. Бройдо[250] упрекал нас в том, что мы стремимся к власти, полагаясь на «авось», на случайную удачу. Советской власти у нас еще не было, – говорит он. – Справимся ли мы с ней?

Действительно, – отвечу я, – у нас не было еще Советской власти, но у нас ведь до 28 февраля и республики не было. Значит, мы сделали ошибку?!

Мы испробовали коалиционную власть, и ясно, что если относительно однородной власти могут быть сомнения, то во всяком случае мы убедились, что коалиционная власть никуда не годится.

Затем т. Бройдо сказал, что в Москве объединилась вся демократия… Вся ли действительно? Ведь большевиков на Московском Совещании не было. Зато 600.000 московских рабочих бастовали, протестуя против Совещания, и господам делегатам пришлось пешечком прогуляться с вокзала в Большой театр… (Смех.) Кто же нам ближе и дороже: господа делегаты или московские рабочие?

Мы предпочитаем объединяться с рабочими.

Церетели, однако, предпочел объединиться с кооператорами, земцами и т. д. Выйдя из пролетарского Совета, он, через ЦИК, шагнул еще вправо и подает руку Бубликову.[251]

Эта линия Церетели – от пролетариата к либеральной буржуазии – изолировала его совершенно от той среды, из которой он вышел.

Только партия, которая ребром ставит все вопросы, только такая партия может содействовать сплочению всей революционной демократии. Изоляции от верхов мы не боимся, мы боимся изоляции от пролетариата.

Отбросим в сторону всякое соглашательство! Тогда только мы победим всех врагов и водрузим свободу и согласие своего народа! (Бурные, долго несмолкаемые аплодисменты.)

«Рабочий Путь» N 19, 7 октября (24 сентября) 1917 г.

Л. Троцкий. РЕЗОЛЮЦИЯ ПЕТРОГРАДСКОГО СОВЕТА О ДЕМОКРАТИЧЕСКОМ СОВЕЩАНИИ (22 сентября)

Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов, обсудив в экстренном заседании создавшееся критическое положение вещей, считает:

1) Страна находится перед угрозой новой атаки со стороны контрреволюции. Международный империализм, в тесном союзе с русской буржуазией, подготовляет совместные шаги для задушения революционных рабочих, солдат и крестьян. Контрреволюционные организации капитала все еще существуют, и, даже, сейчас заседает в Москве так называемое Совещание общественных деятелей, которое являлось организующим центром Корниловского выступления. Искусственно сколоченное Демократическое Совещание, созванное в целях соглашения с цензовыми элементами, оказалось совершенно бессильным; а его правые части ставят ультиматумы и идут на прямой разрыв с революционной демократией, на поддержку правительству в его контрреволюционных шагах. Временное Правительство рядом своих распоряжений явно стремится к дезорганизации сил революции. Оно распускает демократические революционные организации флота, намеревается ввести в состав Правительства корниловско-кадетских заговорщиков, назначает изобличенного корниловца Клембовского в состав военного совета и т. д. Все это создает крайнюю напряженность положения и ставит перед пролетариатом, крестьянством и солдатами вопрос об отпоре могущим произойти в ближайшем будущем контрреволюционным выступлениям.

2) Запутанного положения искусственно сколоченное Демократическое Совещание нисколько не улучшает. Наоборот, неспособное, именно благодаря этому искусственному подбору, разрешить вопрос о революционной власти, оно создает видимость бессилия революционной демократии. В то же время оно сплачивает внутри себя по существу анти-демократическое, правое крыло, ставящее ультиматумы революционной демократии и во всякий момент готовое перейти в лагерь явной контрреволюции, закрепляя позиции цензовиков и открывая тем самым простор всяким контрреволюционным авантюрам. Таким образом, политика соглашательства и нерешительности, вместо укрепления влияния демократии, дезорганизует ее силы и должна быть окончательно отброшена. Так называемый Предпарламент превращается на деле в организацию, где наиболее консервативным частям демократии отводится решающее место в ущерб революционным организациям рабочих, солдат и крестьян. Такой Предпарламент грозит превратиться в прикрытие для новых сделок с буржуазией, для новых оттяжек Учредительного Собрания, для дальнейшего затягивания империалистской политики, а стало быть, для дальнейшего углубления разрухи в стране.