Часовой механизм - [5]

— Это ни к чему не приведет, — негромко заметила Эбби, прежде чем поняла, что собирается сказать это вслух. Старичок поднял на нее непонимающий взгляд.

— Простите, я имела в виду принца Александра. К императору его не пустят, никого не пускают, — объяснила Абигейл, немного посмелев. — Мой отец часто поднимает эту тему в дискуссиях со своими друзьями.

— Император не всегда был таким затворником, моя дорогая, — в морщинистых глазах собеседника угадывалось веселье. — Я помню годы, когда он свободно общался с народом и был рад помочь каждому. Давно это было… Если хотите, я дам вам прочитать статью.

— Если вас не затруднит, — скромно кивнула Эбби, заправляя за ухо выпавший из прически светлый локон. Старик протянул ей нужный разворот, и, убрав огрызок, Абигейл принялась за чтение. Ее страшно интересовало все, что касалось императорской семьи. Хотя нет. Политика всегда интересовала Демиана. А он умел увлечь сестру.

Никто не знал, почему император прятался ото всех последние двадцать лет, отдавая распоряжения через ближайших помощников. Подданные могли видеть его только несколько раз в год, по крупным праздникам, в экранах своих проекционов (*прибор, напоминающий примитивный механический телевизор).

В статье сообщалось, что принц с трудом преодолел пограничные врата (империя Реган неохотно принимала гостей из соседних стран), и находится на пути в столицу. У Эбби радостно загорелись глаза — а что, если он сейчас едет в том же поезде, что и она? Вот бы пробраться в богатые вагоны и посмотреть на принца, хотя бы пару секунд! Ходили слухи, что он, в свои тридцать с лишним лет, был очень красив, но вместе с тем и уродлив — левую руку ему отняли, и заменили на механическую.

«В своей поездке принц берет на себя нелегкую задачу — убедить императора Леопольда III в том, что промышленные выбросы представляют собой серьезную угрозу жителям не только империи Реган, но и всей планеты.

Представитель корпорации «Фабрики и мануфактуры Вестона» заверяет наших уважаемых читателей в том, что для беспокойства нет никакого повода — производство в высшей степени безопасно, и являет собой лишь благо для современного общества.

Республика Градара, в которой проживает принц, с давних пор известна своими еретическими взглядами на промышленную революцию…» Абигейл прервала чтение — в этот момент полная дама вернулась в вагон и заслонила ей свет от окна.

— Что, Питер, ума набираешься, а? — ехидно поинтересовалась она у старика, присаживаясь на пустующую скамью одного из трех малолетних сыновей, едущих с ней. — Ну-ка ответь мне, что про погоду пишут? Долго ли нам терпеть еще этот угар в воздухе? На этом вокзале не продохнуть, там все вокруг коптит!

— Наш отец-наставник говаривает, что смог над городами — есть результат греховности людей. Уделяйте больше внимания Святейшему Кодексу, и меньше дурным мыслям, вот и будет вам ясное небо над головой! — раздался сварливый женский голос откуда-то с верхних полок.

— Много он понимает, ваш отец-наставник! — фыркнула дама и принялась подзывать разновозрастных мальчуганов, точно наседка. — Уилли, Корин! Ну-ка зови этого Руди сюда! Неча слоняться по вагону!

Абигейл откинулась на спинку скамьи, понемногу наблюдая за пассажирами. С рождения она привыкла к достатку, насколько это возможно для дочери ученого, и ей было интересно посмотреть на жизнь представителей иных, более низких профессий.

Так неспешно тянулся день. За этой станцией следовали другие, и одни попутчики сменялись новыми. За окном зарядил сильный дождь, и было сложно разглядеть что-то кроме сплошного потока капель и ручейков, стекающих по грязному стеклу.

Разговоры на тему политики, смога и религии не утихали, иногда перерастая в ожесточенные споры. Здесь Эбби узнала то, чего не могла слышать в своей отдаленной от мира деревне. Столичные жители, невесть как оказавшиеся в этом вагоне, сетовали на то, что со всей страны в Кору стекается деревенщина, надеясь спастись от разрухи в провинциях. В это нелегкое время обрел особенную власть священник Гион. На своих проповедях в столице он собирал тысячи человек, и его учение, «О спасении», становилось все более популярным.

«А ведь он в чем-то и прав», — подумалось Абигейл. В тяжелые времена люди всегда находили утешение в религии, а сейчас время было не просто тяжелым — оно было катастрофическим. Крестьяне рассказывали о том, как всюду гибнет урожай и домашний скот, господские слуги — о том, что в лесах почти не осталось зверья для охоты, а рабочие — о кожной болезни, поразившей города и деревни. И последнее казалось самым страшным, ведь Эбби лично была тому свидетелем.

Она с содроганием вспоминала кожные опухоли, возникшие на шее ее матери чуть больше года назад. Болезнь прогрессировала быстро, и скоро у Элизабет, женщины с прекрасными медово-золотистыми волосами, шея раздулась в два-три раза. Наросты стремительно росли и превращались в гниющие язвы. Никто из врачей не мог ничего поделать…

Абигейл приложила руку к груди, туда, где можно было прощупать письмо от брата. Дорогой Демиан, сколько же плохих новостей будет ждать тебя по возвращению!.. Больно прикусив губу, Эбби взяла в руки отцовский цилиндр, чтобы хоть чем-то отвлечь себя от ужасных воспоминаний.