Чаша с ядом - [35]

В глазах у нее заблестели слезы, хотя она не произнесла ни звука.

– У вас не было ощущения, что он здоровенный и тяжелый или худощавый и хрупкий?

– Он был очень силен, вот все, что я знаю.

Джон попробовал сменить тактику.

– Вы сказали моей жене, что в мастерской серебряных дел мастера двое работников заставили вас ощутить неловкость?

Она кивнула, на этот раз более оживленно, потому что он оставил в покое сцену ее позора.

– Они смотрели на меня, но больше ничего особенного. Я узнала за последний год, как мужчины смотрят на меня, когда они… они думают о таких вещах, – запинаясь, закончила она.

Ее отец уже подавал знаки, что Джон злоупотребляет их доверием и терпением и что ему следует заканчивать свои расспросы.

– Вы не видели, чтобы за вами кто-нибудь следовал от Мартин-лейн до собора?

– Я ни на кого не смотрела. Мне и в голову не пришло, что за мной могут следить.

– А в самом соборе? Куда вы направились? Видели ли вы кого-нибудь знакомого?

– Я сразу же подошла к алтарю Марии, Божьей Матери, и опустилась перед ним на колени, чтобы помолиться о душе моей собственной матери Мэри. Он стоит как раз напротив клироса, слева. – Глаза Кристины снова наполнились слезами.

Джон не знал, были ли это слезы о ее матери, которой не было с ней в час нужды, или же Кристина вспомнила об изнасиловании, которое вскоре последовало.

– Не видели ли вы кого-нибудь знакомого? – упорствовал коронер.

– Я пробыла там около четверти часа. Несколько человек подошли преклонить колени и помолиться. Один или двое показались мне знакомыми, но я не знаю, как их зовут. Уходя, я прошла мимо одной женщины, Марты, жены колесного мастера, которая живет неподалеку от моей кузины Мэри. Я обменялась с ней несколькими словами, а потом вышла через боковую дверь.

Спрашивать больше было не о чем, и Джон ушел, тем более что Генри Риффорд проявлял признаки все возрастающего нетерпения.

Следующий визит он нанес в замок, расположенный в низине, в северо-восточной части города. Стражник у ворот поднял было тревогу, завидев черную фигуру, быстрыми шагами приближающуюся к нему по подъемному мосту через ров, но со стуком ударил тупым концом копья в землю, распознав коронера Его Величества короля.

Джон прошел под узкой полукруглой аркой во внутренний двор замка и проследовал далее к центральной башне, возведенной подле дальней стены, которая тянулась вдоль низкого кряжа над Нотернхей, образуя угол городского периметра.

Внутренний двор был полон людей, снующих между хижинами, которые лепились к берегу под стенами. Были разведены походные костры, и солдаты: со своими семьями отдыхали вечером после целого дня работы. В кустах и на повозках кудахтали куры, повсюду бродили гуси, на крышу небольшой хибары каким-то образом умудрился взобраться одинокий козел, щипавший поросшую травой соломенную крышу. В стойлах по правую руку, позади крохотной часовни Святой Мэри, ржали лошади и ревели быки. Земля под ногами представляла собой взбитое копытами месиво грязи, отходов и навоза, и, пока коронер шагал через двор к зданию, где располагались городская резиденция шерифа, он думал о том, что понимает, почему супруга Ричарда так редко появляется здесь.

У де Ревелля было несколько поместий, одно в Ревел-стоуке, другое в Тивертоне, где его элегантная, но холодная супруга леди Элеанор проводила большую часть времени, говоря, что терпеть не может переполненные помещения и казарменный дух Рогмонта.

Джон добрался до деревянной лестницы, которая вела к главному входу в башню, на втором этаже, под входом был подземный склеп, в котором размещалась тюрьма замка. У Южных ворот была еще одна тюрьма – адская бездна, где содержались осужденные городским судом, но те, кто еще только ожидал судебного процесса или уже осужденные судом шерифа графства либо выездной сессией Королевского суда, заканчивали свой путь в четырех вонючих камерах под башней.

У начала лестницы еще один полусонный страж нашел в себе достаточно сил, чтобы должным образом приветствовать коронера. Меры безопасности оставляли желать лучшего, особенно после закрытия ворот: последний раз боевые действия в Эксетере случились шестьдесят лет назад, когда Болдуин де Редверс, граф Девона, оборонял замок, защищая императрицу Матильду от войск короля Стефана во времена гражданской войны. Иногда Джон цинично размышлял о том, что имя «Матильда» больше всего подходит закаленным, агрессивным женщинам, таким, как императрица или его собственная супруга.

Он поднялся на второй этаж, основную часть которого занимал большой зал, пустынный в это вечернее время. Еще один стражник подпирал стену у маленькой двери, которая вела на половину шерифа, и, проворчав что-то по своему обыкновению, коронер протиснулся мимо него и вошел в комнату. Внутри горела пара сальных плошек и две свечи, что вместе с огнем в очаге давало достаточно света, для того чтобы освещать стол, за которым Ричард де Ревелль работал с документами.

Он был достаточно грамотен – необычное явление для рыцаря, и это вызывало тайную зависть Джона. Но одновременно это же служило и показателем беспомощности Ричарда в военных делах, он сумел уклониться и от французской, и от ирландской войн, не говоря уже о крестовых походах – его политические амбиции были слишком велики, чтобы подвергать себя риску быть убитым или раненым.