Чаша с ядом - [30]

Коронер сделал паузу, чтобы перевести дыхание.

– И за самое гнусное злодеяние, заключающееся в убийстве трех невинных моряков, которым в час нужды, после гибели их корабля, должны были быть явлены христианские поддержка и помощь, но которые вместо этого были убиты, чтобы скрыть ваши воровские деяния, ваш староста и двое фрименов должны быть арестованы, препровождены до суда в Эксетер и в ожидании оного содержаться там за счет деревни, которая облагается еще одним штрафом в двадцать марок за попустительство этим убийствам и попытку сокрыть и их, и существование ценного спасенного груза.

Когда жители деревушки Торр осознали, что на долгие годы их финансовое положение попало в зависимость от выплаты этих огромных штрафов, над берегом пронесся стон. Правда, следует заметить, что никакие деньги не будут выплачены до тех пор, пока королевские судьи не рассмотрят это дело на выездной сессии в Эксетере, на что может понадобиться добрых несколько лет – таким медленным был процесс отправления королевского правосудия в стране. Но эти штрафы будут висеть над ними, и покупка нового крупного рогатого скота и свиней, приобретение зерна и других необходимых в хозяйстве вещей в течение ближайших пяти-шести лет оставались отныне под вопросом, поскольку Уильям де Брюер вправе рассчитывать на то, что его поместные поля будут обрабатываться деревенскими жителями так же, как и раньше.

Последнего же распоряжения Джона о том, что Аэльфрика и двоих других подозреваемых следует отправить под стражей в Эксетер, ожидали все. Они будут содержаться в заключении в тюрьме замка, чтобы в обычном порядке предстать перед судьями – в том случае, разумеется, если они выдержат несколько месяцев пребывания в ужасных подземных камерах Рогмонта.

Солдаты, которым помогал Гвин, схватили троих мужчин и погнали их к повозкам, где привязали к откидным задкам. Теперь им предстояло медленное обратное путешествие в Эксетер. Дочь старосты с плачем кинулась вперед, чтобы обнять отца, когда его уводили стражники. Вероятно, она видела его в последний раз. Родственники двух других мужчин также обступили их, и солдаты позволили им проститься друг другом, пока погонщики не взобрались на облучки своих повозок и не хлестнули волов, отправляя их в долгое путешествие.

Толпа медленно рассеивалась, стеная, причитая и бросая злобные взгляды на служителей закона, которые нарушили их простое и такое мирное существование. Для них кораблекрушение было манной небесной, товары, оставшиеся после него, можно было тайком продать, чтобы улучшить финансовое положение деревни, уплатить церковную десятину, следующей весной прикупить несколько коров и овец, а может, даже и продукты питания, если зима окажется слишком суровой. Над каждым подворьем нависла угроза голодной смерти, после того как был съеден последний кусок солонины и последнее заплесневелое зернышко овса. Так что для них смерть шестерых моряков была незначительной ценой, призванной помочь им избежать собственной голодной смерти: моряки все равно погибли бы, если не в этот шторм, так в следующий.

Пока они расходились, обреченно гадая, кто станет их следующим старостой, Джон поблагодарил Белых каноников за предоставленные помещения, после чего собрал свой отряд, чтобы возвращаться в Эксетер. До полудня было еще далеко, поэтому они рассчитывали вернуться домой, прежде чем наступят ранние декабрьские сумерки.

Сержант и его солдаты отправились вместе с обозом, они доберутся до Экса не раньше завтрашнего дня, так что компанию Джозефу, Эдгару, старому клерку и Эрику Пико составили коронер и двое его людей. Все пребывали в мрачном расположении духа.

– Одному Богу известно, что мы обнаружим по возвращении, – произнес торговец из Топшема, когда их лошади взбирались на откос, отделявший перешеек Торра от прибрежного тракта. – Это были самые худшие два дня в моей жизни.

Но худшее было еще впереди.

Глава шестая, в которой коронер Джон вступает в противоречия с шерифом

Этим вечером Джон нашел свою супругу в странном настроении. Они вкушали обед в цивилизованной обстановке, сидя за длинным столом в зале, и между ними стояли пустые лавки, которые могли быть заполнены их сыновьями и дочерьми, не будь их брак таким во всех смыслах бесплодным. Мэри внесла горячий бульон, за ним последовала вареная баранина, которой в это время года было много, отчего она была дешевой: большую часть крупного рогатого скота резали к декабрю из-за отсутствия корма на зиму.

Пообедав, они взяли кружки с горячим вином и уселись по обе стороны огромного очага. У каждого из них был монашеский стул, напоминавший будку часового с зонтом и накидкой, чтобы уберечься от сквозняков, задувавших в закрытые ставнями окна и под двери.

Пока они ели, Джон пересказал события, произошедшие во время его поездки в Торбей, рассказал о дознании, встрече с торговцем из Топшема и о своем кратком визите в Стоук-на-Тайнхеде. Последнее сообщение Матильда встретила ледяным молчанием, поскольку ее чувства к его семье, особенно к свекрови, были столь же прохладными, как и их чувства к ней. Ей всегда казалось, что отец заставил ее выйти замуж за человека ниже ее по общественному положению, за мелкого рыцаря, у которого в отличие от де Ревеллей больше не было родственников в Нормандии.