Час звезды - [10]

В ней было небольшое, но неугасимое пламя — дыхание жизни. (Эта история стала для меня маленьким адом. Боги не хотят, чтобы я писал о прокаженных, в противном случае грозятся наслать на меня проказу.) (Если я откладываю описание событий, которые я смутно предвижу, то делаю это для того, чтобы с разных сторон охарактеризовать мою героиню, девушку из штата Алагоас. И еще для того, чтобы читатель, если таковой найдется, впитал ее, как иссушенная земля впитывает воду. Эта девушка — правда, о которой я предпочел бы не знать. Не представляю, кто в этом виноват, но кто-то должен за это ответить.)  Не случится ли, что вторгаясь в ее жизнь, я нарушаю сокровенную тайну? Не настигнет ли меня кара за рассказ об этой жизни, которая, как и все прочие жизни, есть тайна нерушимая? Исступленно пытаюсь найти в этом существовании хотя бы один драгоценный камень. Возможно, в конце он появится, ослепляя своим блеском, я не уверен, но очень на это надеюсь.

Я забыл сказать, что у этой машинистки временами появлялось отвращение к пище. Это началось, когда она в детстве узнала, что съела за обедом жареного кота, и навсегда испугалась. Она потеряла аппетит, долго ничего не ела. Ей казалось, что она совершила преступление, что это был жареный ангел, и его крылышки хрустели у нее на зубах. Она верила в ангелов, а раз она верит — ангелы существуют.

Она никогда не обедала и не ужинала в ресторанах. Ела стоя в забегаловке за углом. Ей почему-то казалось, что каждая женщина, входящая в ресторан, — француженка и выглядит нелепо.

Она не понимала значения некоторых слов. Например, слова «эфемерный». Сеу[5] Раймундо часто давал ей перепечатывать бумаги, написанные его красивым почерком, где было много таких слов. Она нашла слово «эфемерный» чрезвычайно таинственным и перепечатала с необыкновенной тщательностью, не пропустив ни одной буквы. Глория, его сотрудница, была стенографисткой и не только зарабатывала больше, но и не боялась трудных слов, которые так любил их шеф. А пока моя героиня влюбилась в слово «эфемерный».

Еще один штрих: она никогда не получала подарков. Впрочем, она и не мечтала о них. Только однажды ей страстно захотелось одну вещь, это была книга, которую сеу Раймундо, любящий литературу, оставил на столе. Книга называлась «Униженные и оскорбленные». Девушка задумалась. Возможно в первый раз она отнесла себя к определенному социальному классу. Она думала, думала, думала и думала. Она пришла к выводу, что на самом деле ник— то никогда ее не обижал, просто так уж устроен мир, борьба здесь бессмысленна, ради чего бороться?

Я спрашиваю себя, узнает ли она когда-нибудь любовь, будет ли в ее жизни этот сладостный полет? Я ничего не знаю. Что делать, если правда в том, что все в мире немного печальны и немного одиноки. Девушка с северо-востока теряется в толпе. На площади Мауа, где она садится в автобус, очень холодно, и негде укрыться от ветра. Зато, ах! есть на свете груженые корабли, которые передают ей привет неизвестно от кого. Но такие мысли не часто приходили ей в голову. Обычно она выходила из темной конторы, вдыхала сумеречный воздух улицы и убеждалась, что вечер наступил в отведенный ему час. Неотвратим ход часов, управляющих временем. Да, к моему несчастью, неотвратим. Сегодня, как и вчера, и как каждый день. Ну, и что? А ничего. Что касается меня, автора этой жизни, то я не люблю рутины, предпочитаю что-нибудь необычное.

Кстати, о необычном. Однажды девушка увидела в кафе мужчину такого, такого, такого красивого, что ей захотелось иметь его в доме, как если бы он б-б-был о-о-о-огромным изумрудом на б-б-бархатной подушечке. Только смотреть, не прикасаясь. Она увидела у него на пальце обручальное кольцо. Как можно выйти замуж за-за-за существо, которое создано для-для-для того, чтобы им любовались? — спрашивала она себя, с трудом собравшись с мыслями. Она бы умерла от стыда, если бы ей пришлось обедать с ним за одним столом, потому что он был слишком красив для человеческого существа.

Почему бы однажды не дать спине отдых? Но она знала, что шеф никогда не поверит, что у нее болит позвоночник. Тогда она решилась на ложь, которая убеждает больше, чем правда: она сказала шефу, что не сможет прийти на работу, потому что ей надо удалять очень болезненный зуб. И ложь помогла. Иногда только она может помочь. Итак, на следующий день, когда четыре усталые Марии ушли на работу, она в первый раз в жизни стала обладательницей одной очень ценной вещи: одиночества. Комната принадлежала только ей одной. Она плохо представляла, как использует это пространство. Рядом никого. И тогда она стала танцевать, и это был безусловно мужественный поступок, ведь тетка не одобрила бы его. Она кружилась и танцевала, потому что, оставшись одна, она стала: сво-бод-на! Она использует все преимущества с таким трудом завоеванного одиночества: и включенное на полную громкость радио, и простор комнаты без Марий. Она попросила взаймы у квартирной хозяйки немного растворимого кофе и кипятку и выпила его перед зеркалом, чтобы не потерять себя. Возможность обрести саму себя была благом, которого она не знала раньше. Наверное, я никогда в жизни не была так счастлива, как сейчас, — думала она. Она никому ничего не должна, и никто не должен ей. Она даже позволила себе такую роскошь, как скука, вещь в определенном смысле даже изысканную.