Час Предназначения - [12]

– О да, священная двойственность, – пробормотал я. – Мужчина и женщина.

– И мне нужен ты как мужчина. – Положив ладонь мне на плечо, она пристально смотрела на меня туманными зелеными глазами. – Пожалуйста.

Наша Смеющаяся жрица знала мужчин еще лет за сорок до моего рождения. Уступить ей я не считал проявлением слабости, кроме того, я мог сказать Совету старейшин, что действительно спешил домой с новостью о чужаках, однако мне пришлось задержаться, чтобы помочь жрице провести церемонию. К тому же Лита смотрела на меня так, будто намеревалась вновь разрыдаться, если я скажу «нет».

– Что мне делать? – вздохнув, спросил я.

– Танцевать, – ответила она. – Это просто. Найди немного листьев и вплети их себе в волосы.

Я посмотрел на землю, затем на окружавшие нас ели и сосны.

– Иголки подойдут?

– Это тоже листья.

Я подобрал горсть рыжих гниющих иголок и снова вздохнул – потребовались бы недели, чтобы полностью вымыть их из моих волос. Стараясь не морщиться, я высыпал мусор себе на голову и пригладил ладонью.

– Этот танец надолго? Мне нужно назад в поселок.

– Я думала, у тебя канун Предназначения, – сказала Лита. – Разве оно не завтра?

– Кое-что случилось.

– Кое-что, касающееся и Каппи тоже?

Я осторожно взглянул на нее.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что я хотела, чтобы Каппи исполнила в этой церемонии роль мужчины, – ответила Лита. – Она даже позаимствовала одежду у своего отца, чтобы соответственно выглядеть.

Что ж, одна тайна разрешилась. Я вспомнил, как одевался в мужское платье, будучи девочкой-подростком. Тогда я пряталась за дверцами шкафа и вздрагивала при каждом шорохе, но все же надела костюм целиком – штаны, рубашку, куртку, плащ. Встав наконец перед зеркалом, полностью одетая, я чувствовала себя и мужчиной и женщиной одновременно… Да, я была восхищена увиденным, ощущением тяжести куртки на моей груди. Легко понять, как женщиной, одетой в мужскую одежду, может овладеть дьявол; однако я была достаточно сильна для того, чтобы этому сопротивляться, но Каппи – нет.

Я почувствовал, как от воспоминаний о моем тайном грехе во мне нарастает возбуждение, и попытался поскорее отвлечься.

– Если двойственность настолько священна, – сказал я, – насколько правильным будет использовать Каппи в роли мужчины?

– В любой церемонии внешний вид намного важнее реальности. – Лита пожала плечами. – И Каппи хотела принять в ней участие. Действительно хотела.

– Игнорируя канун Предназначения?

– В дополнение к нему, – поправила Лита. – Всего лишь на час или около того. – Она бросила на меня взгляд, словно размышляя, стоит ли говорить больше. – Суть в том, – наконец тихо сказала она, – что девушка, которая хочет стать следующей жрицей, просто обязана нарушить некоторые правила. В особенности странные правила Патриарха, касающиеся ночного бдения накануне Предназначения.

– Каппи? – переспросил я, не веря своим ушам. – Следующая Смеющаяся жрица?

– Почему бы и нет?

– Потому что… потому что…

Я не мог сказать ей этого прямо, но женская религия – не более чем мешанина из глупых ритуалов. Патриарх терпел ее лишь потому, что желал избежать враждебных настроений среди женщин. Он часто говорил, что женская религия его забавляет и звание Смеющейся жрицы значит для него не больше, чем звание городского пьяницы или местного дурачка. В течение многих лет поселок гордился своими жрицами и любил их, но сейчас любовь сменилась формально-уважительным отношением.

Каппи не могла поступить столь неразумно. Во всяком случае, для меня в этом не было ничего хорошего. Да, я не собирался оставаться с ней после Предназначения, но все равно пошли бы разговоры и пересуды.

– Каппи не подходит для подобного занятия. Разве больше никого нет?

– Я и так чересчур с этим затянула. Доктор Горалин… – Лита откашлялась. – Горалин посоветовала мне начинать приводить свои дела в порядок. А по традиции следующую жрицу выбирают из ближайших кандидатов на Предназначение. Так что я могла выбрать только Каппи. Или тебя.

– Тогда почему ты выбрала ее, а не меня?

– А ты бы согласился?

– Ни за что!

– Вот и ответ. – Лита наклонилась над джутовым мешком, лежавшим на земле, и достала из него красный пояс, украшенный звериными когтями – от громадного желтого медвежьего когтя с обломанным концом до серого коготка, который мог бы принадлежать мыши или синице. – Не двигайся, – сказала она и повесила пояс мне на плечо.

Она немного повозилась, пытаясь получше расположить когти. Я затаил дыхание, чувствуя себя не вполне комфортно от ее близости и от того, что она воспринимала меня как куклу. Мне не нравилось, когда женщины столь сосредоточивались на моей одежде, – создавалось впечатление, будто одежда настоящая, а я – нет. Чтобы снова привлечь к себе ее внимание, я спросил:

– Если тебе требовалось выбрать преемницу, почему ты так долго ждала?

На меня пристально смотрели водянистые глаза.

– Однажды я уже выбрала себе преемницу… Но ничего не вышло.

– Почему?

– Она хотела использовать свое положение для того, чтобы настоять на определенных переменах. Я пыталась убедить ее, что быть жрицей – это духовный пост, а не политический, но Стек не стала меня слушать.