Час мёртвых глаз - [57]

– Подождите, я только должен сказать моему взводному, где я буду. Подождите, пожалуйста!

Он убежал, и женщина смотрела ему вслед. Когда он исчез между домами, она осторожно положила оконное стекло на скамейку и смотрела на замерзшую деревенскую улицу. Ее губы превратились в тонкую линию.

Биндиг, запыхавшись, ввалился в квартиру Тимма. Унтер-офицер сидел за поцарапанным столом и читал газету. Комната была сильно натоплена, и он сидел в одной рубашке. Биндиг остановился в дверях и приложил руку к шапке, но Тимм только наполовину повернулся, посмотрел на него и попросил: – Закройте дверь! Будет холодно!

Биндиг сделал глубокий вдох и сказал: – Господин унтер-офицер, я хотел бы отлучиться сегодня на вечер.

– Отлучиться? – спросил Тимм. Он повернулся на своей табуретке и посмотрел на Биндига. – Куда?

– Меня пригласили.

– Куда?

Почему бы мне ему и не сказать, подумал Биндиг. Почему бы и нет. Мне нечего стыдиться.

– К женщине, которая живет на хуторе за деревней.

Тимм прищурился на него и осмотрел с головы до ног. Потом он почти дружелюбно сказал: – К женщине, которая живет в хуторе за деревней? Пригласили?

– Так точно, – сказал Биндиг.

– Гм! – произнес Тимм. – Все в порядке. Как зовут женщину?

Он ухмыльнулся, когда заметил, как покраснел Биндиг. Он подождал несколько секунд, но Биндиг ничего не мог сказать. Тогда Тимм громко засмеялся.

– Вы правы! Идет спать к женщине и не знает, как ее зовут. Вы начинаете мне нравиться!

– Я иду к…, – начал было Биндиг. Но Тимм прервал его, все еще смеясь: – Хорошо! Мы все однажды начинали! Бегите!

– В случае, что…, снова начал Биндиг. Но Тимм махнул рукой.

– Завтра утром. Раньше вы здесь не нужны. Потом он тут же снова стал серьезным и пояснил: – Послезавтра вы отправляетесь на операцию. Подготовьтесь к этому. Используйте время. Завтра ночной увольнительной уже не будет.

– Так точно, – сказал хрипло Биндиг, – спасибо, господин унтер-офицер.

Когда он ушел, Тимм подошел к окну и посмотрел вслед ему. В окне осталось еще одно стекло, и оно лопалось уже четыре раза. Тимм прижал лицо к стеклу и смотрел наружу. Он видел, как Биндиг спешил по деревенской улице.

Когда он исчез, Тимм задумчиво зажег сигарету. Он выпустил дым в душный воздух перегретого помещения и произнес вполголоса: – Биндиг… Он вспомнил о той ночи, когда он через окно смотрел вовнутрь будки путевого обходчика. Он видел, как Биндиг и Цадо входили через дверь, их затемненные черной сажей лица, русские шинели и меховые шапки на касках. Он слышал выстрелы, и тогда он сказал: – Два миллиона солдат, таких как этот Биндиг, и война была бы выиграна. Холодный как собачья морда, и с краснеющим лицом, когда по-немецки говорят о женщине. Самый лучший материал. Если бы два миллиона таких…

Биндиг нес к хутору стекло, которое Анна взяла из одного из разрушенных домов. Он немного говорил. Он только шел рядом и иногда на нее смотрел.

Потом он помог Якобу раскроить стекло и вставить его в окно. Глухонемой слабоумный батрак нашел где-то перочинный нож со стальным колесиком. Он резал стекло с большим умением, после того, как удалил обломки старого из рамы. Наконец, он подогнал его, а потом принес из сарая несколько тонких планок и пилу. Стекло нужно было закрепить планками, потому что никакой замазки нельзя было найти. Биндиг помогал ему и тайком восхищался сноровкой мужчины. Они снова поставили оконную раму, когда уже смеркалось. Анна зажгла фитиль керосиновой лампы и задернула тяжелые, темные шторы, чтобы никакой луч света не проник наружу. Потом Якоб принялся заботиться о скоте, и она помогала ему кормить. Но она не разрешила Биндигу идти с ней в хлев, чтобы помочь. Она попросила его оставаться на кухне и следить за едой, стоявшей на плите.

Это продолжалось долго, пока оба не вернулись из хлева. Биндиг ничего не сказал, когда она сначала дала поесть Якобу, а его попросила немного потерпеть. Батрак со странно серьезным лицом хлебал свой суп. Это не было его обычным лицом, со всегда ухмыляющейся идиотской гримасой. Анна молча занималась посудой. Она отрезала хлеб для Якоба. Это был плоский, черноватый хлеб, домашней выпечки, из муки, которая ни на что не годилась. Но это был хлеб, и женщина обращалась с ним как со святыней. Батрак ел мало. Он вскоре поднялся со стола и отправился в свою каморку через кухню. Он ухмыльнулся Биндигу, когда поднимался со стола, и двинул пару раз головой туда-сюда, но уже в двери у него снова было серьезное, чужое лицо. Биндиг с интересом наблюдал за этим изменением. Он старался, чтобы этот интерес остался незамеченным, но женщина наверняка перехватила его взгляд. Она быстро сказала: – Он сегодня очень устал. Было много работы.

Биндиг кивнул. Задумчиво он смотрел на женщину, как она передвигалась между плитой и столом. Он был удивлен тем, что она говорила почти беспрерывно. О каких-то пустяковых делах, на которые он давал такие же пустяковые ответы. В прошлый раз, когда он был у нее с Цадо, Анна говорила очень мало. Сегодня она была другой, она умудрялась смеяться над мелочами, и это был прекрасный, звучный смех, при котором ее глаза блестели.