Час испытания - [62]

Ночь встретила его тёмными объятиями. Максимиллиан шёл, не разбирая дороги, при виде прохожих нервно хватаясь за кинжал. От страха тряслись колени, но толстяк упрямо шёл к своей цели. Замок возвышался над городом чёрной громадой, и торговец видел, как горит свет в одной из башен. Именно там всё решится.

Дозорные у ворот даже не окликнули его, посчитав, что это один из ночных патрульных возвращается в казарму. Максимиллиан натянул капюшон, сгорбился и спрятал кинжал в рукаве. Он прошёл мимо казармы, и проскользнул в донжон. Мрачные коридоры нависали над ним, внушая ещё больший страх. Предки графа грозно смотрели со стен. Чернорясники не стали сжигать портреты, посчитав их произведениями искусства. В ряду портретов недоставало только последнего.

Максимиллиан поднялся по винтовой лестнице, прошёл ещё по одному коридору и остановился возле двери. В комнате Пастыря слышались приглушённые голоса. Толстяк встал в дальнем конце коридора, до боли в пальцах сжимая рукоять кинжала.

Минуты ожидания тянулись, словно густая смола. Громкие чеканные шаги прогрохотали по направлению к лестнице, и всё затихло. Толстяк постарался как можно тише прокрасться обратно к двери. Прямо перед его лицом дверь открылась.

— Максимиллиан? — раздался голос Пастыря.

Толстяк стоял, дрожа перед лицом своего врага.

— Не бойся, заходи, — улыбнулся старик. — Не надо робеть перед лицом своей судьбы, брат.

Купец покорно вошёл в полумрак комнаты. Колени предательски тряслись.

— О чём ты хочешь рассказать, брат мой? — проскрипел голос позади.

— Повстанцы... — просипел толстяк.

— Что?

— Смерть захватчикам! — завопил Максимиллиан, беспорядочно нанося удары кинжалом.

Пастырь, несмотря на видимую старость, проворно увернулся от каждого взмаха клинка.

— Ты выбрал дорогу к тьме, — вздохнул старик. — Но свет даёт мне силу направить тебя на путь истины!

Толстяк всё ещё пытался заколоть противника, прижимая его к стене, но тот легко уходил от ударов.

— Вернись к свету, умоляю тебя, — сказал Пастырь. — Твои прежние желания снова завладели тобой. Отрекись от них, без сожалений, и ты вернёшься.

— Скорее, я без сожалений убью тебя! — заорал Максимиллиан.

В коридоре послышался грохот.

— Мне очень жаль, — вздохнул старик.

Комната быстро заполнилась людьми, и чернорясники выбили из рук толстяка кинжал. Несколько дубинок одновременно опустились на его плечи и голову. Торговец упал, закрываясь от ударов, но его продолжили бить до тех пор, пока Пастырь знаком не потребовал прекратить экзекуцию.

— Меня многие пытались убить, — проскрипел он. — Как видишь, безуспешно. Все теперь мертвы, но немногим я давал ещё один шанс. Отрекись от прошлого, и тогда я прощу тебя и назову своим братом.

Максимиллиан выплюнул сломанный зуб. Тело болело так, словно по нему пробежал табун лошадей. Кажется, ему сломали несколько рёбер. Окровавленные пальцы перед лицом неестественно вывернулись.

— Будь ты проклят... — прохрипел он.

Старик взмахнул рукой, и дубинки снова обрушились на несчастного толстяка. Тот неуклюже закрывался и сыпал проклятиями, завывая, словно раненый зверь.

— Может, теперь ты готов? — сказал Пастырь, и чернорясники закончили избиение.

Торговец вздрагивал, ожидая следующих ударов, и хрипел, не в силах сказать и слова.

— Тащите его вниз. Там он точно передумает, — проскрипел старик.

Сектанты, не говоря ни слова, вчетвером подняли тучного купца, и вынесли из комнатки, словно уже тысячу раз проделывали это.

Максимиллиан проснулся от прикосновения. По лицу бежало что-то мохнатое, острыми коготками царапая кожу, но торговец не мог даже пошевелиться. Он глухо застонал, и ощущение с возмущённым писком пропало.

— О, проснулся, что ли? — раздался голос неподалёку. — Здорово они тебя отделали. Жить будешь, а вот встать ещё долго не сможешь.

В ответ купец мог только застонать. От слабости тошнило, а голова казалась набитой ватой. Даже неизвестный голос слышался так, словно Макс находился под водой. Ощущения подсказывали ему, что он лежал в луже собственной мочи, не в силах даже перевернуться. Изломанное тело требовало прекратить мучения.

— Ну, в первый раз всегда так, — вздохнул голос. — Тебя за что?

Торговец не ответил, снова проваливаясь в глубокий целительный сон.

В новом штабе восстания грянул гром.

Фрида носилась по комнате словно разъярённая львица, поливая соратников отборной бранью.

— Как вы вообще додумались до такого!? — кричала она, размахивая руками. — Кто вас надоумил? Болваны, идиоты, ублюдки, сволочи!

Мирон и Гвидо пристыженно стояли, слушая, как их поносит обычная служанка. Остальные повстанцы затаились по краям комнаты в страхе попасть под раздачу.

— Ты, поганый идиот, возомнил, будто Максимиллиан предал нас? — девушка ткнула Мирона пальцем в грудь. — Я его знаю дольше, чем всех вас остальных вместе взятых!

— Но Фрида... — промямлил аптекарь и стушевался под грозным взглядом.

— А ты, лысый поганец! Ненавидел его всю жизнь, и теперь избавился от врага, да? Пока мы тут решаем, как прогнать этих уродов, ты решаешь личные проблемы? Разве ты не предатель?

Зал одобряюще загудел. Бергтер здесь многим не нравился.