Час испытаний (с илл.) - [30]

- Каждый ухаживает, как умеет. Но если хотите услышать банальное признание, то я скажу, что вы мне нравитесь. Сегодня вы особенно хороши. Вам так идет это платье. Кстати, кто вам шил его? Видимо, человек с большим вкусом.

Как ни хитрил Хюбе, как ни запутывал разговор, но этот вопрос не застал Галку врасплох. «Вы полагаете, господин штурмбаннфюрер, - мысленно усмехнулась она, - что я стану отрицать знакомство с владелицей ателье?»

- О, вы уже начинаете интересоваться деталями, - почти весело и немного лукаво сказала она. - Хорошая портниха - это секрет модницы. - Галка выдержала паузу и, уловив краем глаза торжествующую ухмылку гестаповца, сказала с притворным вздохом: - Но вам, гак и быть, я дам адрес моей костюмерши. Дмитриевская улица, дом девятнадцать, ателье госпожи Адамовой.

- Зинаиды Григорьевны?

- А вы ее знаете?

- Мне пришлось с ней познакомиться.

- Вы говорите это так, словно она чем-то огорчила вас.

Хюбе в упор посмотрел на Галку. Девушка выдержала его взгляд и даже недоуменно вскинула брови. Но это кажущееся спокойствие далось ей с трудом. Она улыбнулась, а в голове билась мысль: «Неужели Зинаида Григорьевна назвала меня? Неужели конец?»

Хюбе снова откинулся назад.

- Признаюсь, ваша приятельница доставила мне немало хлопот, - сказал он, протягивая Галке портсигар.

- Спасибо, я не курю. Адамова никогда не была моей приятельницей. Я не дружу с теми, кому плачу деньги. К вашему сведению, господин майор, я родилась и выросла в семье русского дворянина.

Хюбе, прикрывая ладонями зажигалку, пытался закурить на ветру. Когда это ему удалось, он сказал будто между прочим:

- Однако дворянское происхождение не помешало вам в свое время вступить в комсомол.

- На моем месте вы, вероятно, пытались бы вступить в большевистскую партию.

Хюбе расхохотался.

- Вы начинаете мне нравиться всерьез. Но вернемся к госпоже Адамовой, - сказал он, резко обрывая смех. - Что вы можете сказать о ней?

- Что она хорошая портниха.

- И только? А как человек она вам нравится?

- Как-то не задумывалась над этим. По-моему, она неплохая женщина.

- Вы бы огорчились, если бы с ней произошла какая-нибудь неприятная история?

- Конечно. В городе лучше ее никто не шьет.

- Я не об этом. Ну, представьте себе, что она попала в беду. Вы бы помогли ей?

- Если бы это зависело от меня.

- Так вот, госпожа Адамова арестована полицией безопасности.

- За что?! - удивление, изображенное Галкой, было почти естественным.

- Есть кое-какие подозрения. Я познакомился с Зинаидой Григорьевной уже по долгу службы. Она производит хорошее впечатление. Интеллигентная и довольно еще интересная женщина. И, представьте себе, совершенно одинока. После ареста ни один человек не поинтересовался ее судьбой. Как будто она и не жила в этом городе. Вчера мне даже стало жаль ее. Вот я и подумал, что было бы неплохо, если бы кто-нибудь из ее заказчиц, коль нет у нее родных и близких, проявил о ней небольшую заботу. Ну, скажем, передал бы ей посылочку или даже повидался бы с нею. Я могу устроить свидание.

- Вы хотите, чтобы этой заказчицей была я?

- Галина Алексеевна, я не настаиваю. Просто мне хотелось чем-то помочь госпоже Адамовой.

В уголках Галкиного рта легли упрямые складки.

- Когда я смогу увидеться с ней?

Хюбе, - словно он только этого и ждал, - поспешно вынул карманные часы.

- Пожалуй, можно сейчас.

Он сделал знак шоферу, и машина тронулась с места.

- А передача? Мне неудобно явиться к ней с пустыми руками.

Хюбе недовольно сморщился.

- Да, да, конечно. По дороге мы заедем в магазин.

* * *

Галка давно не была в порту, и, когда машина свернула вниз к морю, она, едва сдерживая волнение, невольно подалась вперед. Вот сейчас за поворотом откроется хорошо знакомая набережная: гладкие большие плиты мостовой, морской вокзал, клуб моряков, а немного дальше - длинное белое здание управления порта…

Шофер круто повернул баранку и тотчас же затормозил возле больших железных ворот. Раньше здесь была людная улица с узкими тротуарами, суетливая днем и неугомонная ночью. Но сейчас улицу преграждали тяжелые ворота, на которых белела аккуратная надпись: «Вход гражданскому населению воспрещен».

Угрюмые, почерневшие дома с двух сторон молча смотрели на Галку пустыми глазницами выбитых окон. «Где же люди, которые жили здесь и там ниже - на набережной?» - невольно подумала она.

Громыхнул засов, и тяжелые створки медленно, как бы нехотя, открылись, пропуская машину. Обгоревшие стены, выбитые окна, деревянные козлы с колючей проволокой, пулеметы на перекрестках… Около чудом уцелевшего клуба моряков большая группа изможденных, оборванных людей молча выстраивалась в колонну. По обеим сторонам колонны стояли немецкие солдаты. Толстый неповоротливый унтер-офицер с хлыстом в руке кричал на кого-то, путая немецкие и русские слова.

- Шнель, русише швайн! Я буду учить тебя торопиться! Капо надо сажать ин карцер дизер шмуциг скотина.

- Это военнопленные, - сказал Хюбе, искоса посматривая на Галку. - Мы используем их на подсобных работах.

- А тот мальчишка в синей куртке тоже военнопленный?

- Конечно, - даже не взглянув на мальчишку, кивнул гестаповец.