Час испытаний - [18]

— Стыдитесь, капитан-лейтенант, вы ударили старшего по званию. Только то, что вы награждены высшим орденом рейха, удержало меня от применения оружия. Но я этого так не оставлю.

— Вам ли говорить о стыде, господин майор, после того, как вы подняли руку на женщину! — на чистом немецком языке резко ответил итальянец.

Майор, круто повернувшись, ушел.

Другой немец — толстый обер-лейтенант, потирая шею, сказал примирительно, обращаясь к тому же итальянцу:

— Не сердись, Фарино. Мы не знали, что это ваши дамы. — И тут же осклабил металлические зубы. — Ну и дерешься же ты, черт!

— Утешьте себя мыслью, Мюллер, — рассмеялся третий немец — молоденький лейтенант в очках, — что вы получили затрещину от чемпиона мира.

С кислыми улыбками немцы принесли извинения девушкам и ретировались.

Пока Вильма рассказывала своим товарищам, из-за чего началась драка, Галка внимательно разглядывала итальянских моряков Все четверо были довольно молоды: старшему из них — Умберто Фарино — не было и тридцати лет. Они, по-видимому, были боевыми офицерами — у каждого на тужурке в несколько рядов пестрели орденские ленточки, а у Фарино, кроме того, красовался немецкий Рыцарский крест. Еще раньше Галка обратила внимание на то, что все четверо были плечистыми, физически развитыми людьми…

— Amici miei!note 2 — спохватилась Вильма. — Я забыла вам представить мою подругу. Это Галина Ортынская — та, о которой я говорила тебе, Умберто. Ее бабушка — наша соотечественница.

Галка вмиг оказалась в центре внимания. Драка была забыта. Выслушав за минуту не менее сотни комплиментов, сыпавшихся одновременно с четырех сторон, Галка невольно рассмеялась и закрыла уши.

— Синьоры, прошу пощадить мои барабанные перепонки!

— О, вы прекрасно говорите по-итальянски!

— Настоящая римлянка!

— Наше знакомство следует отметить!

— Внимание! Курс на «Бристоль». Гвидо идет в авангарде, Анастазио замыкает. Полный вперед!

Время было обеденное, но на эстраде ресторана уже играл оркестр, и пышнотелая, ярко накрашенная девица хрипло пела двусмысленные куплеты. Сидящие за столиками немецкие офицеры вяло аплодировали. Появление итальянцев было встречено настороженным любопытством. Видимо, тут уже знали о драке.

— Идемте в отдельный кабинет, — сказала Вильма. — Я не могу видеть эти самодовольные рожи.

Но все кабинеты были заняты.

— Не желаете ли пройти в Голубой зал? — на ломаном немецком языке предложил метрдотель. — Там мало посетителей.

В небольшом зале, окрашенном в лазурные тона, не было ни эстрады, ни декольтированных девиц, не было тут и немцев. Два румынских морских офицера сосредоточенно пили водку.

— Мамалыжники поминают свои корыта, — усмехнулся один из итальянцев.

— Я не понимаю твоей шутки, Гвидо, — заметил коренастый, крепко сбитый Анастазио. — Румыны — наши союзники, и гибель их транспортов — факт довольно печальный.

— Иди ты к богу со своими наставлениями, — огрызнулся тот.

— Друзья, перестаньте спорить, — вмешался старший по званию Фарино. — Мы не за этим сюда пришли.

— Как хочешь, Умберто, — пожал плечами Гвидо. — Но я считаю, что русская субмарина просто классически потопила эти лохани. Надо быть объективным.

— Я не уверен, что это была подводная лодка, — покачал головой Фарино. — Но прекратим этот разговор. С нами девушки, и мы можем показаться невежливыми.

Подошел официант.

— Мускат «Красный камень», как всегда?

— К дьяволу мускат! — встрепенулась притихшая было Вильма. — Галина, скажи ему, чтобы принес водку. Только холодную. Хочу напиться!

— Что с тобой? — удивился Фарино.

— Синьорина Мартинелли не может забыть эту историю с госпитальным судном, — вмешался Анастазио.

— Не у всех такая короткая память, как у тебя, — сердито буркнул Гвидо.

— Какие нежности! Слушая вас, можно подумать, что вы святоши, а не боевые моряки.

— Не много мы прибавили вчера к нашей боевой славе.

— Война есть война, — вмешался Фарино. — Пора примириться с тем, что на войне убивают.

— И с убийством раненых примириться тоже? — вспыхнула Вильма.

— То была ошибка.

— Когда встречаешься с врагом, у тебя нет времени спрашивать, залечил ли он прошлогоднюю рану, ты просто стреляешь, — хмыкнул Анастазио.

— Но топить госпитальное судно подло! — крикнула Вильма. — Неужели вы не понимаете?

— Мы не виноваты, — спокойно возразил Фарино, вытирая салфеткой бокал. — Немцы подвели нас. Однако хватит об этом. Синьорине Гале наскучил наш разговор.

Галка едва сдерживала негодование. Она старалась не глядеть на своих новых знакомых, чтобы не выдать себя. Еще полчаса назад они казались ей простыми, симпатичными парнями, ни в какое сравнение не идущими с гитлеровскими бандитами, но теперь она поняла, что эти «симпатичные» парни недалеко ушли от своих немецких союзников. Потопить госпитальное судно! Что может быть подлей, трусливей этого омерзительного преступления? Даже Вильма с ее застольным возмущением стала неприятна Галке. И все же девушка внимательно прислушивалась к отдельным репликам офицеров. Он еще не все понимала, но то, что она слышала, было чрезвычайно важно. Итальянский военно-морской отряд все больше и больше интересовал ее.

Однако разговор за столом не клеился. Было душно. Анастазио настойчиво ухаживал за Галкой. Фарино о чем-то тихо говорил с Вильмой. Гвидо сосредоточенно тянул вино. Четвертый офицер — чернявый лейтенант с франтовскими усиками — пытался рассказать какой-то анекдот, но его не слушали.