Час Быка - [10]
Экран подернулся серой рябью, сделавшись плоским и пустым. Из глубины его возник, прерываясь, мерзкий, воющий звук, сквозь который надрывно кричал уже знакомый землянам голос диктора города Средоточия Мудрости: «Передачу… прекращаем передачу… слушание запрещается… запрещается!»
Фай Родис переглянулась с Гриф Рифтом и, отступив назад, села на прежнее место. Олла Дез протянула руку к шарику выключателя, но Родис жестом остановила ее. Нагнувшись к приемнику, она заговорила громко и звонко, не обращая внимания на вой и свист помех.
— Звездолет «Темное Пламя» вызывает Совет Четырех! Вызывает Совет Четырех! Повторяем просьбу, разрешить посадку! Просим довести до сведения Чойо Чагаса, председателя Совета Четырех. Ждем ответа!
Синий глазок горел час за часом, но планета молчала. Перед глазами телекамер возникали улицы и площади разных городов Торманса, залы собраний и аудиторий школ. Везде возбужденные тормансиане жестикулировали, кричали издалека или разражались потоками слов в непосредственной близости от приемных аппаратов. Чаще всего повторялись слова: «долой», «вон», «не допустим», «уничтожим». На широком уступе перед зданием, похожим на астрономическую обсерваторию, появился молодой человек в голубой одежде. Диктор объявил, что выступит один из Стражей Неба — организации, призванной охранять неприкосновенность планеты Ян-Ях. Человек зычно завопил с непоколебимой уверенностью: «Вы слышали гнусную ложь мерзкой женщины, видимо, предводительницы шайки межзвездного ворья, с беспримерной наглостью посмевшей назвать себя кровной сестрой нашего великого народа. За одно это кощунство опасные пришельцы подлежат наказанию. Наши ученые давно установили и доказали, что предки народа Ян-Ях явились с Белых Звезд, чтобы покорить природу забытой планеты и устроить жизнь, полную счастья и покоя…» Чеди встала и прошлась перед стеной экранов и пультов, сжав маленькие кулачки от нетерпения.
— А я, кажется, все поняла, — медленно заговорила она.
Родис и Олла выжидательно смотрели на Чеди.
— У них существует вторая сеть всепланетных новостей. Та, которую мы ежедневно принимали, — она контролируется и фильтруется, так же как и наша Мировая Сеть. Но если мы делаем это для отбора наиболее интересного и важного, подлежащего первоочередному оповещению, то здесь это делается с совершенно другими целями.
— Понимаю, — кивнула Фай Родис, — показать только то, что хотят правители Торманса. Подбором новостей создается «определенное впечатление». А может быть, создаются и сами «новости».
— Без сомнения, так. Я догадалась, когда смотрела на «негодование» народа. Группа людей, которые высказываются абсолютно одинаково, с наигранным рвением. Они подобраны в разных городах. А подлинного обзора людей и мнений мы не видим, как не видит его и население планеты.
— Если так… — начала Фай Родис.
— Должна существовать другая сеть, — продолжала Чеди. — По ней идет подлинная информация. Правители не смотрят на фальшивку. Это не только бесполезно, но и опасно для управления.
— И вы хотите настроиться на вторую сеть? — спросила Олла Дез.
— Помните, мы поймали ночные рапорты обсерваторий?
Олла Дез склонилась над аппаратом волнового разреза, и стрелки индикаторов ожили, прощупывая каналы передач.
Фай Родис обняла Чеди за плечи и слегка прижала к себе. Обе не отрываясь смотрели на слепой экран. Проплывали и стремительно проносились размытые контуры или просверки четких линий. Через несколько минут громкая речь зазвучала одновременно с появлением на голубом экране обширного помещения, заставленного рядами столов с развернутыми на них таблицами и чертежами. Люди в коричневых и темно-серых одеждах собрались а кружок на заднем плане. Они были намного старше экзальтированной молодежи, с важной и суровой осанкой.
«Не понимаю этой паники, — говорил один, — надо бы принять звездолет. Подумать только, как много мы сможем узнать от них — очевидно, людей более высокой культуры и столь похожих на нас».
«В этом-то и дело, — перебил другой, — как же быть с мифом Белых Звезд?»
«Кому он нужен сейчас?» — сердито нахмурился первый.
«Тем, кто твердил о непреложности истины в книгах величайшего гения Цоама, доставленных с Белых Звезд. А если мы с планеты этих пришельцев и там все так изменилось, тогда…»
«Довольно! У Четырех везде глаза и уши, — прервал первый говоривший, — молчим».
Будто по сигналу, люди разошлись по своим местам за столами. Глаз телекамеры переключился на лабораторию с аппаратурой и стеной сетчатых клеток, в которых копошилось нечто живое. Здесь стояли пожилые люди в желтых халатах, и разговор тоже велся о звездолете землян.
«Необычайное, наконец, случилось, — сказала женщина с забавными косичками, — тысячелетия мы отрицали разумную жизнь с высокой культурой вокруг нас или считали ее величайшей редкостью. В век Мудрого Отказа — один звездолет, а теперь второй, да еще с нашими прямыми родственниками, — как же можно его не принять!»
«Шш! — совершенно по-земному дал знак молчания старый, согнутый возрастом тормансианин. — Там, — и он поднял палец, — еще ничего не сказали». И опять по безмолвной команде люди разошлись. Камера переключилась на высокий зал с огромными, столбообразными машинами, трубами и котлами. И вдруг все погасло. Синий глазок приемника потух, зеленоватое свечение озарило окно фильтратора, и послышалась взвизгивающая тормансианская речь:
