Чары Тьмы - [3]

Поэтому, услышав крик госпожи, Йезада сей же миг вбежала в спальню.

То был последний час стареющей луны — вечер свадьбы неумолимо приближался. За окном лежал на спине тонкий и бледный серп — как лодка без парусов. А под ним рыдала еще более бледная и прекрасная Марсина.

— О, моя дорогая госпожа, — вскричала Йезада.

— Какой ужасный сон мне приснился! — откликнулась Марсина, — и я уверена, это не просто сон, но истинное пророчество о том, что меня ожидает.

— Прошу вас, расскажите.

И Марсина, рыдая, поведала ей все. Йезада сидела рядом и, не сводя с Марсины огромных от страха глаз, слушала рассказ о процессии, ночи, лесе, прогалине и освещенном шатре, об «изваянии» в маске, угощавшем свою невесту, а затем пожелавшем открыть свое лицо и явить облик Колхаша.

— И хотя я умоляла не делать этого, он поднял золоченые руки с огромными черными когтями и снял маску… и я увидела… я увидела…

— Что, моя дорогая госпожа?

— Что у него лицо зверя.

И Марсина закрыла руками собственное прелестное личико.

— Какого зверя? — помолчав, педантично осведомилась Йезада.

— О, я не знаю, не могу сказать, но оно было ужасным! Глаза горели, зубы сверкали, и я проснулась от своего крика. Но и здесь меня никто не спасет. Это начертано мне на роду.

Марсина упала на постель и разрыдалась.

Йезада сидела рядом, погрузившись в глубокие раздумья, и ее можно было принять за каменную статую, пока она не заговорила.

— Сестра, — промолвила она, — возможно, ты помнишь, что мою мать до ее ухода в мир иной многие считали ведьмой. И она действительно кое-что умела, делать, и ее секреты перешли по наследству ко мне, но я об этом помалкивала, ведь мы с тобой слишком хорошо знаем, что женщине лучше быть незаметной. И вот ты, которая всегда была добра и нежна ко мне, полюбила молодого человека и возмечтала выйти за него замуж. А у меня никого нет, и если нас с тобой разлучат, некому будет обо мне позаботиться. А потому давай я заменю тебя на свадьбе. Мы одного роста и похожи друг на друга, и, я думаю, мерзкий Колхаш, видевший тебя, по его собственному признанию, лишь в туманном волшебном зеркале, не узнает меня под свадебной фатой. А потом, надеюсь, материнское искусство поможет мне защититься. Если же не поможет, пусть на меня обрушатся несчастья, которые суждены тебе. А что до его лица, то все мужчины — звери и чудовища, независимо от того, как они выглядят. Я нисколечко не боюсь его. А ты тем временем беги к своему возлюбленному, и мне будет этого довольно.

Марсина привыкла прислушиваться к советам подруги, которая из них двоих явно была смелее. К тому же теперь она оказалась в положении утопающего, готового схватиться за любую соломинку. А потому, хоть ей и была отвратительна мысль, что подруга детства и сводная сестра подвергнется такому ужасному испытанию, она не могла избавиться от уверенности, что храбрая и изобретательная Йезада справится с ним гораздо лучше нее самой. К тому же Марсина полагала, что обман раскроется еще до рокового ночного путешествия. Девушки в самом деле поразительно походили друг на друга (ничего удивительного — у них был один отец), но уж, конечно, Колхаш, который совершенно определенно остановил свой выбор на одной, сумел бы их различить. Так что, когда обман будет разоблачен, Йезаду, вероятно, отошлют восвояси, но Марсина будет уже в безопасности, в объятиях Дера.

Успокоив совесть подобными доводами, Марсина согласилась с планом Йезады, и остаток ночи они провели за обсуждением его деталей.

Забрезжил роковой рассвет, наступил полдень, затем вечер. И пока тянулся день накануне свадьбы, дозорные на городской стене оповещали о продвижении желтого столба пыли, что возник на горизонте еще на заре.

— То процессия жениха Марсины. Смотрите, как он спешит! И все же он еще далеко от города. Вряд ли достигнет ворот до захода солнца. — И дозорные прикасались к разнообразным амулетам, которые они надели поутру.

Чем ближе к закату клонилось солнце, тем ближе подступал султан пыли. Он белел, краснел и чернел на фоне розовеющего неба, пока на дороге перед городскими воротами не появилась толпа, и поднятая ею пыль не затмила заходящее солнце.

Горожане высыпали на улицы, прильнули к окнам и повисли на садовых оградах, чтобы увидеть счастливца Колхаша. Однако удивительное дело — никто в его свите не играл, как это было принято, на музыкальных инструментах. И вот что казалось еще более странным — мимо проходили люди и кони с паланкинами и повозками, всеми гранями сверкали драгоценности, сияли фонари на деревянных шестах, и тем не менее никто бы не взялся точно описать процессию. Даже сказать, где что находилось, какого цвета одеяния и стяги. Никому не удалось увидеть и самого Колхаша. Пополз слух, что тот вовсе и не прибыл, а, как прежде, поручил кому-то исполнить свою роль.

И вот, когда небо лишилось последних красок и на землю налетел свистящий ветер, процессия остановилась перед домом отца Марсины. В дверь трижды постучали.

— Отворяйте! — прогремело снаружи. — Князь Колхаш пришел за обещанной ему в жены.

Двери распахнулись, и толпа хлынула внутрь. В доме заиграли музыканты, слово радуясь приезду жениха. Во внутреннем дворе, где все было готово к бракосочетанию, жрецы возложили требы на домашние алтари богов, которые по своему обычаю ни на кого не обращали внимания. Увенчанные цветами девушки вышли вперед, чтобы приветствовать… кого? Высокое запеленатое существо с диадемой из чистого золота.