Чары Мареллы - [4]

– Ну, что вы…

У Дубинина возникло стойкое ощущение, что он снова вернулся в школу и теперь сдавал экзамены преподавателю, который снисходительно качал головой, выслушивая очередную чушь от нерадивого ученика.

– Хотя понять вашу ошибку можно. Это Ван Дейк.

– Ну, почти угадал. А чья копия? – Карл любил выстраивать в голове план материала перед тем, как приступать к его написанию, и теперь раздумывал над тем, куда бы втиснуть информацию о понравившемся ему портрете.

– Почему же сразу копия?

– Так это что, оригинал? Не может быть!

Вот так просто зайти к забытой всеми старухе и обнаружить у нее Ван Дейка, висящего на стене, – журналист, как хищник, почуявший запах крови, принялся рассматривать остальные предметы в поисках следующего артефакта. Проследив за его жадным взглядом, хозяйка не выдержала и рассмеялась:

– Не переживайте, месье, я обо всем расскажу вам в свое время, мы обязательно вернемся к моей коллекции. А сейчас давайте-ка присядем и поговорим о том, зачем я вас, собственно, позвала.

Карл нехотя оторвался от изучения очередного предмета старины и проследовал за Марией Степановной в довольно просторную столовую, в самом центре которой был накрыт изящный столик. Осторожно опустившись на стул, который, как и все в этой странной квартире, мог оказаться чем-то гораздо большим, нежели просто мебелью, журналист с любопытством огляделся, однако был разочарован увиденным – судя по всему, ценные вещи хозяйка хранила в центральной комнате. Во всяком случае, столовая не представляла особого интереса.

– Не переживайте, это обычный стул, – разливая чай, заметила старуха. – Ленинградский мебельный комбинат. Не люблю ощущать историю пятой точкой опоры, это может ее оскорбить. Историю, конечно, не точку. Однажды я решила выпить утренний кофе, сидя на стуле времен Наполеона Третьего – наверное, вы успели его заметить, когда рассматривали мою небольшую коллекцию. Нет? Тем лучше, значит, мне будет, что показать вам. Так вот, села я на него, и тут же подо мной треснула обшивка. Mon dieu! Вы только представьте себе: до меня на этом стуле сидело неисчислимое количество людей – возможно, и сам император пару раз пристраивался. А тут я – и все. С тех пор я зареклась заигрывать с такой непредсказуемой стихией, как время.

Слушая Марию Степановну, Карл поймал себя на мысли о том, что сам бы ни за что не упустил возможности хоть на пару секунд приобщиться к истории – пусть даже таким пошлым способом. Его всегда привлекали пожившие вещи – именно поэтому его часто можно было встретить на блошиных рынках и распродажах. Еще в детстве отец ругал сына за то, что его комната была завалена каким-то хламом, назначения которого он и сам не всегда мог объяснить. Впрочем, со временем родители привыкли к этой странности Карла и оставили его в покое. Правда, при каждом удобном случае мать под предлогом уборки проводила всеобщую ревизию, в результате которой больше всего страдала, как правило, комната Карла. В конце концов, поняв, что бороться с мамашиными приступами чистоты бесполезно, он упаковал все свои сокровища в коробки и отправил их на чердак, а когда переезжал в собственную квартиру, автоматически захватил их с собой, чтобы так же отправить в подсобное помещение. Скорее всего, они до сих пор там пылятся. Дубинин почувствовал легкое головокружение от предвкушения вечера – он совершенно забыл о том, с каким наслаждением когда-то рассматривал каждую вещицу, пытаясь по едва заметным признакам определить, кому она принадлежала раньше. У него зачесались руки от желания снова прикоснуться к ним.

– Я вижу, что не ошиблась, когда пригласила именно вас.

Карл вздрогнул от неожиданности и обнаружил, что старуха все это время внимательно за ним наблюдала. Поспешно спрятав улыбку, которую вызвали детские воспоминания, он откашлялся, чтобы прийти в себя, и обратился к хозяйке квартиры:

– Конечно, не ошиблись, я специализируюсь на биографиях и мемуарах. Кстати, может быть, начнем?

– Пожалуй, – подумав несколько секунд, старуха кивнула и вопросительно посмотрела на молодого человека. – А где ваш диктофон? Я ведь не ошибаюсь – сейчас все журналисты ходят с диктофонами?

– Я старомоден, предпочитаю работать с блокнотом и ручкой. – Карл устал объяснять каждому, что не пользуется техникой не потому, что не имеет возможности ее приобрести, а потому, что она отдаляет собеседников друг от друга. Впрочем, Марию Степановну объяснение, похоже, полностью устроило, так как она одобрительно улыбнулась и, продемонстрировав прекрасно сохранившиеся зубы, сказала:

– Тогда записывайте. Хотя должна сразу предупредить вас: память меня иногда подводит, поэтому я могу путаться в датах и цифрах. Так что вы уж подправьте потом все, что необходимо. Но я обещаю, что постараюсь соблюдать последовательность, насколько это возможно.

Карл открыл блокнот и начал привычными движениями профессионального стенографа переносить на бумагу все, что рассказывала ему Мария Степановна Мартынова.

– Я родилась в Гродненской губернии на северо-западе Российской империи в семье обедневших дворян. Я помню, как…

– Простите. – Дубинин не любил оставлять на потом моменты, которые требовали уточнения. – Вы сказали «Российской империи»? Простите меня за такой вопрос, но все же я должен его задать: сколько вам лет?