Чародей - [13]

Под руководством Таиты Нефер ощипал одно крыло у каждой птицы, так чтобы голуби не могли улететь. Затем выбрали место близ подножия утеса и источника, достаточно открытое, чтобы птиц было ясно видно с неба. Нитью, сплетенной из конского волоса, они привязали голубей за лапки к деревянному колышку, вбитому в твердую землю, растянули паутинно-тонкую сеть и подвесили ее над приманкой на стеблях сухой слоновой травы, которая должна была треснуть и сломаться при падении божественной птицы.

– Немного натяни сеть, – Таита показал, как это сделать, – не слишком сильно и не слишком слабо. Клюв и когти птицы должны пройти сквозь тенета и запутаться в них так, чтобы она не могла двигаться и не поранилась, прежде чем мы освободим ее.

Когда все было устроено, как хотел Таита, началось долгое ожидание. Скоро голуби привыкли к плену и жадно склевали просо дурра, рассыпанное для них Нефером. Затем они искупались в пыли и, довольные, устроились под шелковой сетью. Но кому могло повезти в этот жаркий, пронизанный солнцем день? И тем не менее, старик и мальчик ждали.

В прохладе вечера они забрали голубей, свернули сеть и отправились на охоту, чтобы добыть себе пропитание. Таита поднялся на вершину утеса и сел, скрестив ноги, на краю, оглядывая длинную долину. Нефер ждал в засаде ниже, но никогда в одном и том же месте, так чтобы добычу можно было застать врасплох, когда та приходила напиться из источника. Таита на своем наблюдательном пункте творил заклятие притяжения, которым редко не удавалось подманить изящную газель на верный выстрел от места, где лежал Нефер с наложенной на натянутую тетиву стрелой. Каждый вечер они жарили над огнем у входа в пещеру мясо газели.

Эта пещера была убежищем Таиты на протяжении всех лет после смерти царицы Лостры, когда он жил здесь отшельником. Это было для него место обретения силы. Хотя Нефер, новичок, плохо понимал тайное искусство старика, он не сомневался – оно есть, потому что каждый день видел его проявления.

Они провели в Гебель-Нагаре много дней, прежде чем Нефер начал сознавать, что они прибыли сюда не только найти божественную птицу: их отлучка не стала перерывом в уроках и упражнениях, которые Таита постоянно проводил с ним сколько себя помнил юный Нефер. Даже долгие часы ожидания около приманок были уроком. Таита учил принца владеть своим телом и существом, учил открывать двери в своем сознании, учил заглядывать внутрь себя, слушать тишину и слышать шепот, к которому другие были глухи.

Привыкнув к тишине, Нефер стал более восприимчив к глубокой мудрости и знаниям, которые Таита намеревался ему передать. По ночам они сидели вместе в пустыне, под вращающимися узорами звезд, вечными, но в то же время эфемерными, как ветры и океанские течения, и Таита рассказывал принцу о чудесах, которые, казалось, ничем нельзя объяснить, но лишь постичь, раскрыв и расширив сознание. Нефер ощущал, что стоит всего-навсего на темной окраине страны этого мистического знания, но чувствовал, как в нем растет великая жажда узнать больше.

Однажды утром, выйдя в сером сумраке рассвета из пещеры, Нефер увидел, что в пустыне за источником Гебель-Нагары сидят несколько темных молчаливых фигур. Он пошел сказать Таите, и старик кивнул.

– Они ждали всю ночь. – Он набросил на плечи шерстяную накидку и вышел к гостям.

Когда сухую фигуру Таиты узнали в полутьме, раздались вопли мольбы. Это были люди племен пустыни, которые принесли ему детей, пораженных Желтыми Цветами, горящих в лихорадке и покрытых из-за болезни ужасными язвами. Таита лечил их; пустынники стояли лагерем за источником. Никто из детей не умер, и десять дней спустя племя принесло ему дары – просо, соль и высушенные шкуры, – которые оставило у входа в пещеру. Затем эти люди ушли в пустыню. После пришли другие, страдающие от болезней и ран, нанесенных людьми и животными. Таита выходил ко всем и не прогонял никого.

Нефер работал вместе с ним, и то, что мальчик увидел и услышал, многому его научило.

Однако что бы Таита с принцем ни делали – обихаживали больных и страждущих кочевников, или добывали пищу, или занимались обучением и упражнениями, каждое утро они помещали под шелковую сеть приманки и ждали около них.

Вероятно, дикие голуби оказались под успокаивающим влиянием Таиты, поскольку стали спокойными и послушными, как цыплята. Они позволяли брать себя в руки, не выказывая ни малейших признаков страха, и тихо хрипло ворковали, хотя были привязаны за лапки к колышкам, а затем садились, распушив перья.

На двадцатое утро пребывания в пустыне Нефер занял свое место около приманок. Как всегда, и не глядя на Таиту, Нефер остро ощущал его присутствие. Глаза старика были закрыты, и он, казалось, дремал на солнце, как голуби. Его кожа была исчерчена неисчислимыми тонкими морщинками и усыпана возрастными пятнами. Она казалась столь тонкой, что грозила порваться легко, как тонкий лист папируса. На лице Таиты не было волос, ни следа бороды или бровей; лишь тонкие ресницы, бесцветные как стекло, окаймляли глаза. Нефер однажды слышал, как отец сказал: у Таиты не растет борода, а ход времени мало отражается на лице мага из-за того, что он скопец, – но он был уверен, существуют более тайные причины долголетия наставника и стойкости его физической и жизненной силы. Резкий контраст с другими чертами Таиты составляли волосы – волосы густые и сильные, как у здоровой молодой женщины, но цвета яркого блестящего серебра. Таита гордился ими и содержал в чистоте, но заплетал в толстую косу на затылке. Несмотря на ученость и годы, старый Маг не грешил тщеславием.