Чародей - [3]

Борнхелд понимал: против скрелингов у них пять дней форы, а это — не больше не меньше — расстояние между жизнью и смертью. Когда же скрелинги вновь объявились, было их не так уж много, потому-то колонна и добралась до Жервуа сравнительно благополучно. Так далеко на юг скрелинги продвинуться не осмелились.

Тем не менее с каждым шагом, по мере упрочения безопасности, на душе у Борнхелда становилось все муторнее. Разве его вина в том, что Горкен-форт пал? Во всем виноваты предатели: кто, как не они, вырвали из его рук управление вооруженными силами, предали Ахар? Действия Магариза — лучшее тому подтверждение. Старший командир, которому Борнхелд привык доверять, предпочел ему ублюдка, единоутробного брата. Все тридцать лет мучила его ревность к Аксису, теперь же горечь стала почти непереносимой. «Артора бы на тебя», — думал он. Хорошо бы Аксис подох в ледяной пустоши. Он живо представил, как брат зовет на помощь, а духи тем временем обгладывают плоть с его костей.

Но даже эта мысль не вызвала у него улыбки. После предательства в Горкен-форте Борнхелд не доверял никому. Если уж Магариз от него отвернулся, любой человек мог оказаться предателем. Вот и теперь он с недоверием поглядывал на Йорга и на Роланда. Они молча ехали в конце колонны, правда, не рядом друг с другом. Хотя нет, двоим он все-таки доверял: Готье и Тимозелу. Кто бы подумал, что молодой щенок, бывший топороносец, может вырасти в лояльного и преданного слугу ихтарского герцога? Тимозел убедительно продемонстрировал свою полезность: во время похода на юг он умел призвать людей к послушанию (как, впрочем, и Готье), а в бою выказывал не меньше храбрости, чем сам Борнхелд. Сейчас он ехал слева, чуть позади него самого. Высокий, гордый, прекрасно сидит в седле. Зрелище это оказывало на Борнхелда целебное воздействие: снова загоралась надежда.

Артор одарил Тимозела даром предвиденья, поэтому не исключено, что и Борнхелда он приведет к победе.

Взгляд Борнхелда упал на лошадь, шедшую за Тимозелом на расстоянии нескольких пейсов. Его жена Фарадей, и рядом с ней Ир. Может ли он доверять Фарадей? Борнхелд нахмурился, хорошо, что выражение его лица под большим капюшоном никто не видит. Долгое время он считал, что жена его любит. Разве не шептала она ему каждую ночь нежные слова, разве не бросилась в его объятия, когда Аксис оказался неспособным защитить ее? Однако что она сказала Аксису, когда они прощались во дворе Горкен-форта?

«Черт бы ее побрал», — мысленно выругался Борнхелд. Будущее Фарадей принадлежит ему, а не Аксису. И наследника она принесет Ихтару, а не стране теней, которой ныне управляет Аксис.

Потеря Горкен-форта и, как следствие, Ихтара ранила Борнхелда до глубины души. Оставленный матерью, он с детства рос в отсутствии любви. Отец не обращал на него никакого внимания. А когда Сиэрлас умер, Борнхелд, став в четырнадцать лет герцогом, тотчас почувствовал, что жизнь его обрела значение. Когда он был просто сыном Сиэрласа, люди игнорировали его. Сделавшись герцогом, Борнхелд испытал упоение властью. Наконец-то он привлек к себе внимание, о котором мечтал, уважение, которого добивался. Он мог командовать, а вдобавок у него была теперь и самая желанная женщина.

А что же теперь? Большая часть Ихтара для него потеряна, и потерю эту он ощущал как физическую рану. Чем может командовать человек, потерявший Ихтар? Может ли он требовать к себе уважения? Даже если он отвоюет Ихтар (а это уж непременно), Борнхелд все равно будет чувствовать себя уязвимым. Если же обретет неограниченную власть над всем Ахаром, займет трон, тогда он будет в полной безопасности. В качестве короля Борнхелд сосредоточит в своих руках и власть, и уважение, и любовь. Став королем, он раз и навсегда уничтожит в своем окружении всех предателей. Как бы страстно ни хотелось Борнхелду вернуть Ихтар, этого было ему уже недостаточно.

Разве прозрения Тимозела не доказательство того, что он станет королем? Судя по всему, на то воля Аргора. Трон ждет его.

Возле Жервуа Борнхелд провел ревизию. Несмотря на сильные потери в Горкентауне (а виновны в них были либо Аксис, продавший душу дьяволу, либо предатель Магариз), он все еще обладает значительными силами. Пятитысячная колонна, которую он вывел из Горкен-форта, пополнилась за счет беженцев из Ихтара. Пусть у них сейчас и жалкий вид, работать они могут, а из некоторых, пожалуй, и солдат можно вырастить. К тому же Борнхелд намеревался возглавить стоящие сейчас в Ахаре войска. Не следует забывать и об охраняющих Брата-Наставника пятистах топороносцах. И если приятный звон колокольчиков означает то, на что он надеется, под началом его окажется и Рейвенсбанд. Неотесанные дикари, само собой, однако у них есть лошади и копья. Если они способны воткнуть их в кишки врагу, то и это пойдет на пользу. И не стоит, наконец, сбрасывать со счетов ресурсы Королиза. Раз дурачок Приам до сих пор не удосужился заключить военный союз с Королизом, об этом позаботится Борнхелд.

Неожиданно в окружавшей их мгле выросла неподвижная фигура всадника. Борнхелд рыкнул, и войско остановилось. Несколько мгновений он молча разглядывал бесстрастного рейвенсбандца. Затейливой татуировки синего и черного цветов на его лице было больше, чем на лицах его соплеменников. Завитушки и спирали покрывали не только щеки, но и лоб и подбородок. Хотя нет, в центре лба оставался нетронутым круглый участок. В грязные черные волосы дикаря вплетены крошечные голубые стеклышки и маленькие колокольчики. Ну разве не смешно? В гриву и хвост его безобразной низкорослой лошади тоже вплетены и стеклышки, и колокольчики. Чего и ждать от дикарей? Все же, если они способны убивать, могут и пригодиться.