Чапаев-Чапаев - [66]

— Пойми, — продолжал нудеть ее спутник, — мы должны правильно строить отношения! Мне ведь лучше тебя не найти!

— А ты найди хуже, — посоветовала женщина и незаметно для себя стала по ходу движения забирать несколько наискось, поближе к артисту.

Ворон, поняв, что в очередной раз узнан, метнулся было на другую сторону улицы, но тотчас был повален резко затормозившим голубым «москвичом». Повязка его съехала, обнажив не до конца зажившую рану, очки упали. К тому же, он моментально вывозился в грязи.

Дама и ее спутник бросились поднимать Семена. Подоспели еще посторонние прохожие. Женщина попыталась поправить повязку, подала очки.

— Ах, какая неприятность! — пылко восклицала она, отталкивая локтем своего мужчину. — Вам нужно в медпункт!

— Я медицинский студент! Я ветеран креста и полумесяца! — радостно проорал, невесть откуда взявшийся Дядя, оказавшийся еще и водителем «москвича», по ходу дела ловко облачившимся в белый халат.

— Без паники! Я довезу его до лазарету! — объявил он, хватая поваленного артиста за подмышки и затаскивая с помощью добровольных помощников на заднее сиденье.

— Вы точно довезете? Вы нормальный? — отступила под его напором женщина. — Вам известно, куда везти?

— Мне ли лазаретов не знать! — глумливо проорал Дядя, как-то слишком заметно обнаглев. — Кому еще и знать их, как не мне!? — радостно вопил он, собираясь тронуться с места, в то время, как Ворон на заднем сидении искал вокруг себя дополнительных подтверждений тому, что он еще жив.

— Товарищ артист! Семен Семенович! — просунулась в дверное окошко дама, протягивая Ворону листок из блокнота. — Возьмите на всякий случай мой телефон, возможно, это жулик. Завезет Вас куда-нибудь! Учтите, — повернулась она к Дяде, — я записала ваш номер!

— Га-а! — заржал Дядя в ответ, — да я нумера сам рисую! — и сорвался он с места, напустив фиолетового дыму.

— Это артист, артист! — прокричала вслед женщина, не обращая внимания на тянущего ее за рукав спутника.

— Нам ли артистов не знать, когда я сам народный артист из народа! — эхом донеслось издалека.

— «Москвич», — вяло подумал Ворон, принимая более удобную позу, — точь-в-точь, как мой, и дымит похожим образом из-за поршневых колец.

— Мне в больницу не нужно, — тронул он водителя за плечо, — мне в другую сторону. Едемте, я заплачу.

— Да я в курсах! Прямо к Раисе Поликарповне и доставлю.

— Ах, вот оно что! Наш, значит, «москвичок», — с опозданием сообразил Ворон и, пристроив под голову локоть, уснул, видимо на нервной почве.

…

Вскоре они подкатили к Раиному дому. Та встретила их во дворе, за накрытым столом. Артист, несколько знакомый с историей искусств, даже остолбенел: так похожа оказалась Раиса на известную Кустодиевскую «Купчиху», несколько, правда, постройнее. Зато продукты на скатерти были точь в точь те же, с рынка.

Дядя, повинуясь мимолетному жесту хозяйки, моментально испарился. Преодолев минутный столбняк, Ворон капризно скривил рот и попытался было скандалить:

— Рая, наверное, ты решила, что раз я тут, то напуган и разоблачен? Так нет же, и еще раз — нет! Напрасно ты сделала ставку на террор и насилие! — сыпал артист, как горохом, тем более шок его от падения совсем прошел. — Как ты додумалась вообще? Как решилась на такое?! Это любовь называется у тебя? Занялась бы лучше физкультурой, да шоколаду поменьше ела, — указал он на увесистую плитку шоколада с медведями Шишкина, которой была придавлена пачка бумажных салфеток, — раз тебе не хватает моего внимания. Представь, у женщины должна быть талия!

Ворон перевел дух, чувствуя, что Рая несколько сникла. Он вынул из кармана платок, чтобы высморкаться. С платком из кармана выпорхнула блокнотная страничка с телефоном дамы с улицы.

— Да если б я только знал! — продолжал артист, даже сморкаясь как-то трагически. — Да понимаешь ли, кто ты после этого?

— Легче на поворотах, Семен Семенович! — обронила Рая, несколько, впрочем, смущаясь.

— А если б я умер!? — наседал артист, — полюбуйся на мою голову! — он нагнул раненый череп, подставляя его для рассмотрения, и увидал плавно опустившуюся записку. А увидав, опрометчиво потянулся к ней, тут же передумал подбирать, передумал еще, словом, произвел суету, сразу замеченную женщиной.

— Вам, Семен Семенович, не дадут помереть, пока Вы из меня всю кровь не выпьете! — саркастически заметила Рая, указывая ярким ногтем на записку.

Ворон прекратил истерику, поднял без утайки листок, затем заглянул в него с искусственным выражением скепсиса на лице. Прочитав, он небрежно скомкал и бросил бумажку в корзину с мусором, запомнив, однако, каждую цифру, поскольку обладал фотографической памятью, не хуже чем у иностранного шпиона.

— Какой вздор, по сравнению с угрозой моей жизни! — произнес он как с трибуны.

— Мало еще… — пробурчала под нос женщина совсем тихо.

— Ну, хорошо, тогда убей меня! Убей насмерть, Рая! — трагически произнес Ворон и высморкался слезами, буквально как женщина. — Убей за то, что я артист! Убей за мою известность, за то, что меня знает народ и… хочет любить меня! — выкрикнул он с пафосом и даже указал обеими руками самому себе на грудь, несколько для выразительности набычась.