Нет, слишком всё спокойно, не бывает такого на войне.
«Завтра чуть свет во все концы разошлю разведку», — решил Чапаев; с этим и лёг спать. Но даже во сне лицо его было озабоченным, и глубокая морщина разрезала лоб.
Когда далеко на окраине Лбищенска раздались первые глухие выстрелы, Чапаев сразу вскочил, рука привычно дёрнулась к нагану.
— Петька!
А Петя уже на ногах. Одним махом — и возле Чапаева.
— Беляки?
Мимо окон, заслоняя и тучи, и луну, уже мелькнули чёрные тени врагов.
— По коням! — крикнул Чапаев, кинулся к выходу, растворил дверь и с крыльца увидел: с гиканьем, свистом, с дикими выкриками носились враги по улицам Лбищенска. Они рубили, кололи, давили конями… Сверкали в свете луны клинки шашек.
Бой сразу охватил весь город.
С небольшой горсткой бойцов Чапаев добрался до Соборной площади. Здесь находились боевые припасы и пулемёты.
Четыре часа длился бой за Лбищенск. Четыре часа горстка храбрецов дралась, защищая город.
Вот, если бы здесь была вся Чапаевская дивизия! Но здесь был только штаб и его небольшая охрана. Что они могли сделать против многочисленного врага?
— Ничего, ничего, ребята! Мы им покажем! Мы им ещё дадим ходу! Только до утра продержаться… Только бы ещё самую малость… — подбадривал бойцов Чапаев, пулю за пулей посылая по врагу. — А там с Батуриным, с комиссаром, свяжемся, тогда пойдёт дело!
Не знал Чапаев, что комиссар его, Павел Степанович Батурин, был на соседней улице. С небольшой группой бойцов оборонялся он из последних сил, подбодряя изнемогавших людей такими же словами: «Не робейте, не робейте, товарищи! До утра продержимся, а там соединимся с главными силами, с Чапаевым…».
Когда наступило утро, и те и другие увидели себя со всех сторон окружёнными врагом.
К утру Чапаев был ранен в руку. Боль мешала ему стрелять.
А кольцо врагов стягивалось всё плотнее, всё туже. Один за другим падали мёртвыми его верные боевые товарищи, верные спутники трудных походов, жестоких боёв и великолепных побед.
— Отходить надо! — приказал Чапаев. — К реке. Может, пробьёмся на тот берег.
От дома к дому, позади плетней, хоронясь за сараями, деревьями, отходили они к реке.
А уж у Чапаева ранена голова и силы убывают с каждым шагом.
Крут и обрывист берег Урал-реки. С глухим шумом посыпался песок из-под ног.
Их осталось уже немного — всего несколько человек. И Пётр Исаев среди них.
Всё ближе и ближе глубокие воды реки. Но пули и здесь догоняют их.
— Плыви, Чапаев! Плыви, Василь Иваныч!.. — сказал Петя, подводя Чапаева к воде.
Отличный пловец Василий Иванович Чапаев, замечательный пловец…
Когда Петя глянул на реку, Чапай уже был на середине.
— Доплывёт! — прошептал Петя. — Не может быть, чтобы не доплыл…
Но когда он оглянулся на Чапая ещё раз, уже никого не было на воде. Только расходились круги…
Узнав о гибели Чапаева, Митя снова тяжело и надолго заболел. Прошло много недель, пока он поднялся с постели, начал ходить по палате и широким коридорам больницы.
Однажды он сидел у окна и печально смотрел на белые, занесённые снегом дома и улицы, на холодное серое небо, на вороньё, с карканьем летающее над колокольней.
Вдруг санитарка громко сказала:
— Этот, что ли? Тут у нас только один и есть мальчонка.
Митя обернулся. В дверях палаты стоял однорукий кашевар Федосей Михалыч:
— Митя! Митюха!..
— Дядя Федосей!
Бывают же в жизни такие хорошие минуты — встреча старых боевых друзей.
Дядя Федосей рассказал Мите, как он прослышал о его ранении и долго не мог дознаться, где, в каком городе он лежит в госпитале. А когда хлопцы ему сказали, он собрался и поехал.
— В этакую даль занесло… Разве скоро доберёшься! А теперь, Митюха, закусывай, на дорогу сил набирай — и поехали.
— Куда? — удивился Митя.
— В деревню. Тебя моя старуха ждёт не дождётся. Я ей уж давно посулил: привезу тебе внучонка-чапаёнка. Вот и одёжку тебе прислала. Гляди-ка, и валенки, и рукавицы, и ещё тут много всего есть…
— Не поеду… — начал было Митя. — Меня в часть отправят. Не поеду.
Но старик строго прикрикнул:
— Будешь здоровый — не задержу: иди воюй! А сейчас нечего тебе там делать!
Пятого января 1920 года Чапаевская дивизия заняла город Гурьев. Огромные трофеи были захвачены у побеждённого врага. Более ста тысяч винтовок, несколько сотен пулемётов, орудий, десятки бронемашин и самолётов, большие запасы патронов и снарядов достались Советской стране.
Остатки белоказацкой армии были рассеяны: часть сдалась в плен, часть была уничтожена, а часть бежала за границу — в Персию и Афганистан.
После взятия Гурьева командарм Туркестанского фронта товарищ Фрунзе послал известие о победе в Москву, в Кремль, товарищу Ленину:
«Уральский фронт ликвидирован. Сегодня на рассвете кавалерия Н-ской армии, пройдя за три дня 150 вёрст, захватила последнюю вражескую базу — Гурьев и далее до берегов Каспия. Подробности выясняются».
