Чандрагупта - [83]

Ракшас страдал от собственного бессилия при мысли, что на Магадху надвигается несчастье. Он не видел выхода. О том, чтобы признать Чандрагупту раджей и помочь ему, министр и думать не хотел. А поддерживать Малаякету означало бы своими руками отдать страну грекам. Оставалось только выжидать. Но такой человек, как Ракшас, не мог находиться в бездействии. Это противоречило его природе. От невеселых мыслей на душе у министра было очень неспокойно.

В это время вошел слуга и сообщил, что министра хотят видеть два незнакомых человека.

— Кто такие? — спросил Ракшас.

— Какой-то брахман, а с ним еще один человек, — ответил слуга.

Ракшас некоторое время раздумывал, стараясь догадаться, кто бы это мог быть, а потом приказал впустить пришедших. Слуга ввел брахмана; за ним на некотором расстоянии шел, судя по виду, еще совсем молодой человек, лицо которого было закрыто покрывалом. Должно быть, брахман взял с собой ученика. Ракшас поднялся навстречу вошедшему и попросил его сесть. Юноша расстелил шкуру антилопы, брахман сел и сделал ему знак удалиться. Ученик вышел. У пришедшего была очень внушительная наружность. Ракшас сначала подумал, что к нему пришел сам Чанакья, ибо примерно знал, как тот выглядит, но тут же отбросил эту мысль, решив, что брахману приходить сюда незачем. Министр снова почтительно приветствовал своего гостя.

— Чем я могу служить вам, достойнейший? — с поклоном проговорил Ракшас. — Что привело вас ко мне?

— Министр… — начал брахман.

— Я теперь не министр, почтенный, — перебил его Ракшас. — Вы, наверно, уже слышали, что произошло здесь в последние дни. Зачем же называть меня так?

— Зачем? Разве то, что случилось, лишило тебя звания первого министра? Для меня ты министр. И я так тебя и буду называть.

Брахман умолк. Его спокойный и властный голос, голос человека, который привык отдавать приказания, произвел сильное впечатление на Ракшаса.

— Министр, обо мне идет слава как о коварном и лживом человеке. Меня, я знаю, называют Каутильей, то есть Лжецом. Но скажу тебе: чего можно достичь только обманом, того и надо добиваться обманом, а что может быть достигнуто честным путем, того следует добиваться честным путем, — таково мое правило. Для того чтобы ты был на нашей стороне, есть только одно средство — честность. Магадха не сможет обойтись без тебя. Стране нужен такой человек, как ты. Иначе звезда Магадхи может закатиться. Вот за этим я и пришел к тебе.

Теперь Ракшас понял, кто был перед ним, и сразу же захотел встать и выгнать Чанакью.

«Но ведь он гость, — остановил он себя, — а гостю следует оказывать гостеприимство».

И Ракшас, не говоря ни слова, продолжал смотреть на брахмана.

— Министр, — снова заговорил Чанакья, — я пришел честно поговорить с тобой. Я уничтожил Нандов потому, что они опозорили меня. Ты предан им, но теперь свою верность отдай Чандрагупте. Твою преданность он сумеет обратить на благо Магадхи.

Слова Чанакьи заставили Ракшаса нахмуриться.

— Так, значит, — сказал он, — ты и есть Чанакья? Тот самый, который уничтожил царский род и посадил на трон сына охотника! Человек, который всегда поступает нечестно и прибегает к честности лишь от случая к случаю. Такая честность — часть того же коварства. Зачем ты говоришь о моей преданности? Ты пришел сказать мне, что я пожинаю плоды своей недальновидности? Да, это так. Но я не настолько глуп, чтобы поверить, будто ты хочешь предложить мне от чистого сердца снова стать министром. Я понимаю, почему ты здесь. Тебе хочется посмеяться надо мной и рассказать, как удалось меня провести. Но то удовольствие, Чанакья, которое ты испытал бы от своего рассказа, будет еще больше, если я сам расскажу, как все произошло. Так вот, в моем доме ты сделал своей шпионкой ту женщину, которая должна была следить за Мурадеви. С ее помощью ты заставил Хираньягупту изменить мне, а из-за него…

Тут Чанакья перебил Ракшаса.

— К чему ты, министр, все это говоришь? Я пришел совсем для другого, — проговорил он.

— Так сообщи, зачем ты взял на себя такой труд? — насмешливо спросил Ракшас.

— Затем, чтобы ты стал министром Чандрагупты и чтобы в Магадхе все было по-прежнему — нет, лучше, чем прежде.

— Значит, ты пришел добиваться того, чего никогда не будет.

— Но почему? Почему этого никогда не будет?

— Сделать изменником Хираньягупту и сделать предателем меня — это разные вещи.

— Согласен. Но я не хочу, чтобы Магадха попала в руки греков. А они готовятся к нападению.

— Те, в чьих руках Магадха находится сейчас, могут позаботиться о ней.

— Могут или нет — речь теперь не об этом. Я пришел к тебе потому, что они надеются на твою помощь.

— Я поклялся в верности Нандам.

— Ты не хочешь служить Магадхе и Паталипутре?

— Не хочу!

— Нет, ты никогда не поступишь так. Кто поверит, что ты говоришь сейчас правду?

— А отчего бы не поверить? Или есть какая-нибудь особая причина?

— Причина? Твои собственные слова! Этого мало?

— Мои слова? Разве я кому-нибудь говорил об этом?

— Шакалаяну.

— Выходит, он рассказал о нашем разговоре?

— Почему подозревать именно Шакалаяна?

— Значит, твои шпионы пробрались ко мне. Кому же теперь верить? Все, кто окружает меня, — предатели! Узнаю твою руку, Чанакья!