Чак Боудри - техасский рейнджер - [23]

В зале суда послышался шум.

Баттен оглядел присутствующих.

– Слышали? По-моему, этого достаточно! Судья, предлагаю передать дело на обсуждение присяжных!

– Одну минуту, ваша честь!

Боудри встал. Уолтерс, Баттен и Татум давно обратили внимание на худощавого молодого человека с твердым выражением лица и ломали голову, кто он, поскольку чужие редко заезжали в Меските. Городок лежал в стороне от главной дороги, и они не ожидали, что кто-нибудь вмешается в их дела. До сих пор им легко удавалось проделывать подобные штучки.

– Кто вы? Какое вы имеете право прерывать заседание?

Боудри улыбнулся, улыбка осветила его лицо и сразу расположила к нему присутствующих.

– В этом деле, ваша честь, я выступаю в роли защитника. Вы говорили, что суд над Петтибоном будет справедливым. Если это правда, то ему надо дать возможность высказаться, а адвокату – опросить свидетелей и, возможно, представить доказательства его невиновности.

Уолтерс в нерешительности посмотрел на Ниро Татума. Татум сказал, чтобы заседание прошло как положено, однако в незнакомце было что-то такое, что обеспокоило судью и подсказало, что в судебных разбирательствах он не новичок.

– Что он еще может сказать? – зашумел Баттен. – Фосс Дил видел, как обвиняемый отравил лошадь!

– Это еще вопрос. Он видел, как кобыле давали яд?

– Мы не обязаны слушать все, что вы надумаете высказать, – сказал Уолтерс. – Садитесь!

– В таком случае, джентльмены, я вынужден написать подробный рапорт о данном разбирательстве и направить его губернатору Техаса!

– А? – Уолтерс испуганно встрепенулся. Губернатор был силой, хотя и далекой, но внушавшей благоговейный трепет. Он взглянул на нахмурившегося Ниро Татума.

– Собственно кто вы такой, молодой человек?

– Меня зовут Чик Боудри. Я – техасский рейнджер.

Если бы в зале взорвалась бомба, она произвела бы меньший эффект. Татум поймал взгляд Уолтерса и кивнул головой. Клод Баттен сел, с беспокойством глядя на Фосса Дила. Прокурор с самого начала возражал против суда, но не из принципа, а потому, что дело было шито белыми нитками. Он ни на секунду не обольщался насчет Фосса Дила и не верил в это смехотворное подобие процесса. Уже не раз он пытался растолковать Татуму, что время произвола прошло.

– Ладно уж, – проворчал Уолтерс, – допрашивайте свидетеля.

Боудри подошел к Дилу, который смотрел на него с вызывающим презрением.

– Какой это был яд? – спросил Чик.

– А? Что вы сказали?

– Я спросил, каким ядом он отравил лошадь?

– Откуда я знаю? Я с ним рядом не стоял.

– Откуда же вы знаете, что это был яд?

– Ну уж яд-то я сумею различить!

– Вы очень счастливый человек, – сказал Боудри. Он вынул из кармана два маленьких бумажных пакетика и развернул их. В каждом лежала кучка белого порошка.

– Вот вам, мой друг, два пакетика. В одном – сахар, в другом – смертельный яд. Решайте, что есть что, и докажите нам вашу правоту, выпив то, что вы не считаете ядом.

Фосс Дил, не мигая, смотрел на пакеты. Потом облизал губы. Сидя спиной к Татуму, он не знал, что предпринять. Он заерзал на кресле, подыскивая подходящие слова.

– Ну же, мистер Дил! Вы ведь умеете различать яды. Мы полагаемся на ваши суждения.

Баттен вскочил на ноги.

– Что вы задумали? Хотите отравить свидетеля?

– Конечно, нет! – сказал Боудри. – Здесь же нет никакой опасности! Ведь этот свидетель только что дал показания, что узнал яд с расстояния в двести ярдов!

– Нет! Я такого не делал!

– Если вам знакомо то место, где пала кобыла, то вы должны знать, что в радиусе двухсот ярдов нет никакого укрытия, из-за которого можно было бы наблюдать, оставаясь незамеченным!

– Правильно! – сказал кто-то из присутствующих. – Я и сам об этом подумал!

– Порядок в суде! – сердито закричал Уолтерс.

– Послушайте, – сказал Боудри, – а разве вы не хотели согнать Петтибона с участка, чтобы потом самому получить его?

– Ничего подобного!

– Значит, – продолжил Чик, – если Петтибона осудят, вы не будете подавать заявку на его землю?

Дил покраснел.

– Ну, я…

– Ну да ладно, – сказал Боудри. – Вы говорили, что видели, как Петтибон отравил кобылу? Или во всяком случае, как Петтибон что-то дал кобыле.

– Точно.

– Он был один?

– Да, он был один.

– Дил, где вы были позапрошлым вечером?

– А?

Дил торопливо глянул на Баттена, но помощи не получил. Настроение у Клода Баттена совсем испортилось. Меньше всего он ожидал появления техасского рейнджера. До сих пор все дела подобного рода шли гладко, не вызывая ничьих протестов. А теперь ему хотелось умыть руки и побыстрее смотаться. Ниро Татум зашел слишком далеко, и независимо от того, как повернется дело, Боудри придется написать рапорт. И вообще, если Баттен правильно понимал тактику рейнджеров, то все говорило о том, что рапорт уже написан, а Боудри просто исполняет приказы властей.

– Где вы были в пятницу вечером? – настаивал Боудри.

– Ну, я был… я точно не помню.

– Я могу этому поверить! – сказал Боудри. Он повернулся к присяжным. – Джентльмены, я готов доказать, что данного свидетеля вообще не было в районе Меските или ранчо Петтибона в интересующий нас день. Я готов представить свидетелей, которые присягнут, что Дил лежал смертельно пьяным в конюшнях О'Брайена в Валентайне!