Чабан с Хан-Тенгри - [91]

В воскресенье Калыйкан купила жеребенка, зарезала его и пригласила в гости всех новых соседей, чтобы они познакомились с ее мужем.

Когда Момун и Калыйкан еще по дороге уговаривались о дальнейшем, он ей сказал:

— Во время войны я дезертировал и был осужден. Не досидел до конца. Поэтому забудь мое имя Момун. Меня теперь зовут Мамыр, а мой отец не Таштанды, а Табылды. Поступим в колхоз и заживем на славу!

Так Момуна в колхозе и называли Мамыр.

Обоих приняли в колхоз, и они очень усердно работали: возили сено, перебирали зерно, заготавливали дрова в горах. Люди стали поговаривать: «Калыйкан с мужем, оказывается, работяги».

Пришло время, когда Момун сказал жене:

— Какиш! Мы с тобою, наконец, вместе после долгих лет страданий. Теперь наша задача — жить, как и все другие. Не надо нам мешать твоему брату, следует нам построить свой дом. А для этого я должен заработать деньги. Поговори с родичами, пусть меня отпустят. Пойду и присмотрюсь, где хорошо платят. А весною снова будем работать вместе с тобой в колхозе.

Калыйкан пришлись по душе рассуждения Момуна.

— Вы сами видите, как работает мой муж, и должны мне помочь, — обратилась Калыйкан к родным.

Сын брата Калыйкан был в колхозе помощником бухгалтера. Через него удалось получить справку о том, что «Мамыр Табылдыев действительно член колхоза».

Момун уговорил Калыйкан поехать в Пржевальск. У него были свои соображения, но он жене их не высказывал.

Теперь, когда он получил, наконец, нужную бумагу, Момун нашел возможным спросить Калыйкан:

— Да, Какиш, когда ты жила в том аиле, ты не знала джигита по имени Чырмаш?

— Конечно, знала. Почему ты о нем спрашиваешь?

— Его жену звали Суксур?

— А-а-а, понимаю, почему спрашиваешь, — вспылила Калыйкан. — Значит, когда учительствовал в том аиле, успел и за ней поухаживать?

— Нет, нет, дорогая! Не думай плохое.

— Почему же она тебя интересует?

— За день до моего отъезда на фронт Чырмаш пригласил меня в гости, и мы поклялись друг другу, что будем вечными друзьями. А я давно о нем не слышу…

— A-а, вот как, — протянула Калыйкан недоверчиво.

— Так, так, дорогая моя! Ведь я должен поинтересоваться, что с моим другом, — это мой долг.

— Да, они были чабанами в колхозе. Но недавно их арестовали.

— За что? — Момун испугался.

— Я не знаю, за что. Говорят, что Эшим заметил, как они продавали колхозных овец… И сообщил председателю.

— Какой Эшим? Не Сартбаев ли?

— Да, Сартбаев, бригадир.

Ну, а что было потом с Чырмашем и его женой?

— Председатель колхоза составил протокол. Их арестовали, когда они пасли овец на сыртах.

Итак, Суксур, сестра его, арестована. Момуна охватило волнение, он не ожидал такого несчастья.

— Вот такие дела у твоего друга, — после некоторого молчания сказала Калыйкан. — Но стоит ли из-за этого так беспокоиться?

— A-а, Калыйкан, здравствуйте, как живете? — вдруг услышала она знакомый голос. — Как растут дети? Правда ли то, что говорят?

Супруги увидели Эшима, о котором только что беседовали. Бригадир взял Калыйкан за руку.

— Что говорят? — спросила Калыйкан, кокетливо улыбнувшись.

— Говорят, замуж вышла. Если правда, то я хочу поздравить.

— Вот мой муж — Мамыр Табылдыев! Познакомься! — так же кокетливо проговорила Калыйкан.

— Будем знакомы! — Эшим назвал свою фамилию, пожимая руку Момуна. — A-а, да вы, кажется, совсем не Мамыр Табылдыев. Очень уж вы похожи на учителя Момуна Таштандиева…

— В жизни встречаются люди, похожие друг на друга. — Момун вырвал руку из руки Эшима и коротко сказал Калыйкан: — Пошли!

Эшима удивило высокомерие Момуна. В том, что это именно Момун, бригадир не сомневался. Эшим прошел несколько шагов за супругами, ускорявшими шаг.

Чтобы проверить свою догадку, Эшим стащил с головы Момуна тебетей.

— A-а, теперь вы стали настоящим Момуном Таштандиевым! У вас на затылке виден след от чирьев, которые у вас были, когда вы работали в аиле учителем. Мизинец левой руки, я видел, не разгибается… Это подтверждает, что вы — Момун Таштандиев. Ну, рассказывайте! Откуда и как? Мы считали вас погибшим, а вы откуда-то появились, да еще под чужим именем… Не поклонившись тем местам, где ели хлеб-соль, не встретившись с женой и детьми, почему-то оказались мужем Калыйкан. По какому поводу так делается? Или вы забыли дорогу в наш аил? И почему все-таки переродились в Мамыра Табылдыева?

Под градом этих вопросов Момун растерялся. Его охватил страх, он пожелтел, как солома.

Калыйкан тоже была смущена.

— Пойдем в ресторан и там поговорим, — предложила она.

Эшим, сообразив, что задал слишком много неуместных вопросов и вообще вел себя опрометчиво, поспешно отказался:

— Спасибо, спасибо! У меня есть дела.

Наскоро простившись с ними, он пошел в сторону, надеясь найти милиционера, чтобы тот проверил документы у Момуна. Милиционера поблизости не оказалось. Эшим, оглянувшись на Калыйкан и ее подозрительного супруга, поспешно зашагал дальше.

Калыйкан, не понимая, почему Момун так испуган, настаивала:

— Зайдем в ресторан и выпьем пива!

— Ладно! — вдруг согласился он. — Ты займи место и закажи пива. А я куплю на базаре яблок и сразу вернусь…

Момун, внимательно оглядываясь, побежал в сторону автобусной остановки.