Церкви в политике и политика в церквях. Как современное христианство меняет европейское общество - [153]

Двумя полюсами политического церковного спектра можно назвать евангельский протестантизм, который стал носителем ориентированного на Запад демократического мировоззрения (поэтому евангелисты являются важным индикатором политического развития), и православие, которое стало носителем ценностей традиционализма и элементом идеологии консервативного большинства. Европейское влияние отразилось в основном на социальном мировоззрении Русской православной церкви и лишь в 2000-е гг. Поскольку многие особенно сложные формы социальной работы в РПЦ начинались с чистого листа, то рецепция зарубежного и иноконфессионального опыта была неизбежна. Особенно ярко это проявилось в сфере реабилитации нарко– и алкозависимых, в создании кризисных семейных центров, приютов и т. д. Протестантские и католические методики с различной степенью успеха были адаптированы к православной среде и богословским особенностям. На основе этих методик было создано и создается многообразие форм социальной работы в РПЦ.

Можно без преувеличения сказать, что социальное служение на уровне приходов, монастырей, епархий изменило жизнь РПЦ. Волонтерские проекты, которые развиваются в том же алгоритме (от общины к активистам и околоприходским проектам), как и аналогичные инициативы католиков и протестантов в Западной и Восточной Европе, привлекли в церковь массу новых людей, не совсем или даже совсем не воцерковленных, но готовых помогать в рамках церковных проектов и, как правило, постепенно становящихся прихожанами. Социальные проекты поставили новые цели и задачи перед церковными активистами и перед самим духовенством: более строгой организации приходской жизни, ориентации на сотрудничество с другими общественными организациями и конфессиями, создания возможностей для вовлечения активных верующих, в первую очередь молодых людей, в жизнь общины и социальные проекты. Прежде всего, поддержка личных инициатив на местах перестала быть такой уж редкостью или же показателем из ряда вон выдающегося «либерализма» региональных архиереев или настоятелей больших приходов. Наконец, социальная работа представителей церкви не только сама формирует среду вокруг и внутри прихода, но и постепенно меняет отношение окружающего общества к церкви, лишает почвы противопоставление РПЦ как института и церкви как исполнительницы заповедей Христа. Это позволяет людям, скептически настроенным по отношению к православию и к РПЦ, увидеть тот «образ христиан и христианской общины», открытой и милосердной, о которой люди читали в Евангелии или, по крайней мере, в литературе.

Политизация религиозной жизни в странах постсоветского пространства воплотилась в стремлении церковных структур стать частью публичной политики и оказывать на нее влияние, а также формировать вокруг церквей сети гражданской религиозности, которая стала новой формой миссии и социального развития религиозных институтов. Отличие постсоветских стран в том, что социально-политические кризисы более выпукло проявляют позиции разных церквей, их взаимоотношения с властью, меняют социальное и политическое мировоззрение в том же самом направлении, в каком развиваются и церкви стран, которые входят в Евросоюз или же находятся на пути в ЕС: гражданская активность и включение или постепенная адаптация к демократическим институтам в новом глобальном политическом и информационном поле.

Основными направлениями христианства, которые представлены, прежде всего, в России, Белоруссии, Украине, остаются православие (главным образом Московский патриархат), католицизм и протестантизм в лице самой многочисленной евангельской волны, ставшей второй христианской конфессией в Евразии после православия. В силу исторических обстоятельств, институциональных особенностей и взаимоотношений с государством каждая из этих конфессий отвечает за свою часть многообразного политического процесса в обществе, где в последней трети ХХ в. прочно утвердился принцип религиозного плюрализма и религиозное многообразие. Во-первых, церковные структуры активно вступают в полемику с представителями органов власти, защищая нормы закона и демократические принципы, которые декларирует само государство (это особенно хорошо видно на примере новых мобильных, исторически не укорененных, евангельских церквей, для них патриотизм часто не связан с историческим прошлым, а миссионерский успех не зависит от статуса «религии большинства»). Во-вторых, более гибкая линия политического влияния (в отличие от «правозащитного пафоса» части представителей протестантизма или, наоборот, резкой критики либеральной оппозиции и западной демократии частью православных активистов) прослеживается в деятельности Католической церкви: это распространение общеевропейских социальных и культурных программ церкви на территории, где католики составляют меньшинство, но активность католиков выходит далеко за пределы прихода и привлекает несоизмеримо большее количество людей, чем могло бы прийти на мессу (тот же феномен прослеживается и в социальных акциях РПЦ). В – третьих, церковная активность в лице Русской православной церкви позволяет адекватно отвечать на социальные вызовы, разрешать кризисы (связанные с социальными проблемами, беженцами и иммигрантами), пользуясь опытом европейских католиков и протестантов. Несмотря на различный политический опыт и возможности участия в публичных политических дискуссиях, разные церкви создают внутри, а особенно вокруг себя демократичную гражданскую среду. Активные граждане и институты, воспитанные этой средой, защищают религиозные нормы и интересы церквей, противопоставляя их «либеральной идеологии», но не демократическим ценностям.