Церковное Право - [176]

1. учредительную и законодательную;

2. исполнительную или административную;

3. судебную.

Единым и полновластным Учредителем Церкви является Господь Иисус Христос, давший ей и Свои вовек нерушимые законы. К Нему же, как к высшему авторитету, как к Главе Церкви, восходит в конечном счете и все церковное законодательство, изданное и издаваемое различными церковными учреждениями: от самых высоких и непогрешимых — Вселенских Соборов — до монастырей и братств, издающих законоположения на основе статуарного права. Вопросы, касающиеся церковного законодательства, на котором строится все церковное право, рассматривались в начале нашего курса. Поэтому остановимся здесь лишь на отдельных вопросах, связанных с ним.

В католическом церковном праве высшим законодательным органом Церкви считается, как известно, Римский престол — папа. В православном церковном праве общепринятой является точка зрения, согласно которой высшая власть в Церкви, в том числе и законодательная, принадлежит вселенскому епископату в лице его органа — Вселенских Соборов. Определениям семи Вселенских Соборов церковное сознание усвоило непогрешимость.

Однако данному традиционному и бесспорному убеждению Вселенской Церкви противоречит точка зрения профессора Н. С. Суворова на высшую законодательную власть во Вселенской Церкви. Н. С. Суворов писал: «Высшею церковною, следовательно, и законодательною властью в Древней Церкви, с тех пор как сделалось возможным установление общецерковного, обязательного для всех христианских общин законодательства, были римские христианские императоры, которые или созывали соборы епископов, или непосредственно издавали законы по делам Церкви. В том случае, когда императором созывался Вселенский Собор для установления православного учения, Собор не был собранием только сведущих людей, призванных дать мнение и совет, а был органом Церкви, через который должно было выражаться обшецерковное сознание, обязательное и для императора, как скоро оно выразилось в формах, не допускающих сомнения, но в то же время он был органом императорской власти, поскольку от императора как поставленного Богом общего епископа (по выражению церковного историка Евсевия) зависело созвать Собор и скрепить своим утверждением результаты деятельности Собора. В «Кормчей Книге» (вводная статья о 7 Соборах Вселенских и 9 Поместных) объясняется, что Вселенскими названы те Соборы, на которые императорскими повелениями созывались святители из всех городов римских и греческих и на которых было «взыскание и совопрошение о вере». Поместные же Соборы — это те, на которых не было епископов всей Вселенной, и цари не сидели; цель их — проведение в жизнь вселенских постановлений». А говоря о Русской Церкви, Суворов склонялся даже к мысли о «невозможности существования русского православия без самодержавного царя»[402].

Н. С. Суворов сознавал, что его мнение противоречит общепринятому в русской канонической науке: «Наши богословы и канонисты из духовного ведомства, — писал он, — не стесняясь ни основными законами, ни историей, ни даже богослужебными книгами и обрядами Православной Церкви, …отвергают учение о царской церковной власти как цезарепапизм»[403]. Несомненно, однако, что правы все-таки те, кого он называл «нашими богословами и канонистами из духовного ведомства».

Основания для своей точки зрения Н. С. Суворов называет сам — это «наши основные законы» (подразумеваются Основные законы Российской Империи, в которые при императоре Павле было включено положение о том, что император является главой Русской Церкви). Юридическая сила этих законов не такова, чтобы формулировать принципы устройства Вселенской Церкви, к тому же в них не утверждается главенство Русского Самодержца в Церкви Вселенской.

Утверждения профессора Н. С. Суворова о высшей законодательной власти императора в Церкви основаны также на истории. Однако, достаточно обратить внимание на самоочевидную истину: Христова Церковь в существе своем всегда одна и та же; и все основные элементы ее устройства, без которых она не может существовать, включая и всякую законодательную власть, даны ей от начала. В первые три столетия Церковь, как известно, не включала императоров в качестве своих членов, и позднее, не един раз в течение многих десятилетий, византийские императоры, уклоняясь в ереси, отпадали от Церкви. После разгрома Константинополя в 1452 г. русские государи, единственные тогда православные монархи, весьма далеки были от притязаний на главенство во Вселенской Церкви. Не сразу после этого сложилось на Руси учение о Москве как о третьем Риме; но и это учение не включало в себя идею о формальном главенстве в Церкви русских самодержцев, а разве только смутную мысль о Московских государях как защитниках Православия. Что же касается российского законодательства синодальной эпохи, то его абсолютистские основания, затрагивавшие также и статус Церкви в государстве, восходили вовсе не к цезарепапистским византийским устремлениям, а к западно‑европейскому юридическому территориализму, к учению о неограниченной власти государя на своей территории. Что же касается нашего времени, то Православная Церковь существует, хотя православных государей нет. Но с самого начала Церкви в ней был богоучрежденный епископат: Православная Церковь немыслима без епископата во главе ее. Далеко не все Соборы, определения которых скреплены подписью императоров, признаны церковным сознанием за Вселенские и непогрешимые.