Церковь и мы - [6]
Значит, произошла метаморфоза, изменение Его бытия… И это было настолько потрясающим опытом, что он превосходил и явления призраков с того света, и любые другие факты. Более того, это распространялось на массы людей как цепная реакция, потому что действовало на одних, а потом на других… И Дух Божий помогал апостолам свидетельствовать: «Чему и мы свидетели» — говорили они[12]. Ученики вовсе не рассказывали про пустой гроб, а рассказывали о том, что они Его видели.
Таким образом, явление Христа становится силой, которая создает Евангелие, создает Церковь и до сих пор ее поддерживает. Это событие было настолько мощным, что стало буквально на глазах одного поколения фактором мирового значения, которое сразу стало вовлекать в себя колоссальные слои общества и культуры.
На протяжении одного поколения оно произвело раскол в иудействе, смятение в языческом мире, первые массовые религиозные гонения. В течение жизни апостолов, то есть до войны с Римом, за первые 40 лет существования Церкви, христиан в Риме уже было столько и они стали такой заметной прослойкой, что Нерон был способен свалить на них вину за поджог города. А Тацит говорит об огромном множестве христиан, которых Нерон предал публичным казням. Все это происходило еще при жизни апостольского поколения.
Но тайна, которая произошла в I веке и, как упавший метеор, распространяла концентрические круги, относится ли она только к истории, к прошлому? Да, были созданы Церкви, они распространились, но имеет ли она значение для нас сегодня? Или это только воспоминание о том, как возникла наша Церковь? Хотя, разумеется, и воспоминание тоже имеет ценность, оно тоже прекрасно, потому что это наши корни, наша история, это наше драгоценное начало; можно сказать, что евангельские события — это историческая родина для каждого человека.
На самом деле, кроме того, что эта поразительная тайна, неожиданнейшим образом завершившая жизнь Христа на земле, породила христианство, которое существует до сих пор и стоит на этом, кроме этого здесь есть два аспекта: во–первых, глубоко личный — что это может означать для каждого из нас, и во-вторых, богословский — что это означает для нас всех, вместе взятых.
Вспомним, что за 50 лет до Рождества Христова один неизвестный ветхозаветный учитель написал Книгу Премудрости Соломона. Замечательно и трогательно он писал о том, как приходит некий прекрасный человек, праведник, свидетель Божий, и как гнусные враги истины не могут терпеть его, начинают его мучить, и он гибнет, но душа его в руках Божиих, он торжествует в мире нечестивом. Цитировать не буду, это в начале Книги Премудрости Соломона…
Разве не достаточно было бы сказать то же самое о Христе? Даже если Он действительно откровение Божие в мире — Он пришел, совершил Свое дело, умер и снова возвращается к Отцу. Зачем нужно было, чтобы произошло что‑то такое необычное? Только для того, чтобы пробудить ревность христиан? Очевидно, не только для этого.
Если мы возьмем библейскую традицию, то увидим, что гробницы пророков сохранялись… Правда, Моисеевой гробницы не было, но это по причинам, которых мы точно не знаем. Но гробницы других пророков были, и никому в голову не приходило подобное. Были пророки, о которых существовало представление, что они взяты на Небо живыми. На Небо взяты! Например, Илья–пророк. Только ведь они не пережили такой смерти, а Христос пережил! Они взяты каким‑то иным путем.
Зачем же это должно было произойти? Ведь во II и I веках были еретики, которые говорили, будто Христос не рождался нигде, а внезапно явился в Капернауме, на берегу озера, в 15–й год правления Тиберия и потом столь же внезапно был взят на Небо! А на кресте просто умерло Его тело, не имеющее к Нему отношения.
Но если мы задумаемся как следует, почему же все‑таки это произошло, то прежде всего вспоминаются слова из молитвы: «Да будет воля Твоя яко на небеси и на земли». Правда Божия должна реализоваться, осуществиться не только где‑то в загробном мире, но и «на земли». На самом деле вот этот наш печальный и трагический мир должен видеть не только торжество зла (а смерть есть торжество зла), но и победу над ним, и поэтому Христос воскрес по эту сторону бытия, Христос воскрес в этом мире. Хотя историки говорят, что они не могут анализировать Воскресение (ну ясно, где уж им анализировать это), но Он восторжествовал — не Его Дух, не какие‑то Его идеи, не какое‑то Его наследие, а ОН САМ, ОН ЛИЧНО. Восторжествовал, победив смерть.
В Апокалипсисе сказано, что когда‑нибудь в конце истории праведники воскреснут, будут царствовать со Христом тысячу лет. Это означает, что и вообще на земле будет торжество правды, — пусть ограниченное во времени, но оно все равно будет. Иначе был бы перекос: то есть на земле все время торжество зла, а правда когда‑нибудь будет на том свете. Получается разделение: в этом мире — сатана, а в том мире — Бог.
Но Воскресение произошло в этом мире, и произвело в нем конкретный исторический эффект. Христос победил в этом мире — это первое. И важно, что Он воскрес во плоти, пусть плоти преображенной, пусть Он стал не таким, каким Он был, но, тем не менее, это все произошло во плоти.
