Цепные псы - [10]

Артём вытянул руку в окошко, показательно ее расслабив в абсолютно мирном жесте.

Прохор не стал миндальничать, а тупо резанул своим свинорезом по ладони Артёма, предварительно опустошив кофейную чашку в свое нутро.

— Жди. — буркнул он, нацедив на дно чашки крови. — И не злоупотребляй живчиком. Чревато. Поднос забери. Зря, что ли, ребята готовили?

Лязгнул засов с той стороны, отрезая Тропова от внешнего мира. Он так и остался стоять с располосованной ладонью, подносом с едой и капающей на пол кровью.

Сел на корточки возле двери, прислонив ухо к поверхности. Поднос не совсем удобно устроился на коленях, да и методичное шевеление челюсти, мешало слушать, но все же кое–что проскакивало.

В коридоре было достаточно многолюдно и суетливо. Слышались приглушенные дверью возгласы и обрывки фраз. Знакомые термины чередовались с не совсем понятными словами, типа «мут», «зар», «иммунный». Частенько мимо двери проносился звук топота ботинок, явно бегущих куда–то людей. База жила своей жизнью, непонятной новобранцу, даже если он половину жизни посвятил службе в армии.

Слышались достаточно мощные удары, как будто кто–то телом пытался протаранить такую же дверь, какая ограничивала свободу Артёма. Это странно, по меньшей мере. С такой кормёжкой из камеры рваться не резон, а состоит выслушать заказчика. Конечно, в сладкой мышеловке и задачки не простые. Но, если не требуют убивать женщин и детей, то стоит обсудить варианты. Что может подвигнуть людей, биться телом о двери камер, Артём не представлял.

Но точно знал, что убивать всех подряд ради выгоды толстых ублюдков, он не станет. Как и биться о двери камеры. Настоящий солдат призван не убивать за свою страну и по приказу своих вождей. Настоящий воин должен умереть за своих людей, даже если ему придётся убивать врагов, прикрывающихся законами и правилами.

Понятие «преступный приказ» ещё никто не отменял. И тварь отдающая приказ расстрелять колонну гражданских, только потому, что они якобы могут быть врагами, должна тихо сдохнуть в уголке. Например, застрелиться, не вынеся чувства вины, при десятке свидетелей. Убивать и умирать должны только солдаты. Те, кто стал на тропу войны. Когда гибнут гражданские это происки не солдат и не воинов, а тех же террористов, только обличённых властью и мандатами. Артём, как человек военный, понять и простить этих геев не мог и не хотел.

Суета за дверями то стихала, то начиналась по новой. Артём просидел под дверями часа два или три. Единственным постоянным звуком был монотонный тяжёлый удар, как будто долбили плечом в двери. Это упорство настораживало.

Артём попробовал гадость из бутылки, протестированную Прохором. На вкус, как и на вид, редкое гуано на спирту, но буквально через четверть часа тошнота отпустила, как и головная боль. Немного подумав, Тропов прикончил чекушку коньяка. Тот оказался на редкость отличным, а не бодягой из спирта и красителей. Здраво рассудив, что просто так ее давать не станут. Да и общее состояние организма требовало отдыха, а вот мозг разгонялся безбожно, анализируя ситуацию без полных данных. А алкоголь способствовал разжижению сознания.

Ещё трижды Прохор приносил столь же обильный паек и уделяя несколько минут разговорам ни о чем. При этом Артём уловил излишнее внимание, которое кажущийся простачок уделял его ответам. Попытки поиграть словами и вызнать информацию наталкивались на железный лязг закрывшегося окошка в двери.

— Выходи. — Лицо Прохора выражало сосредоточение Будды и, в то же время, некую радость и блаженство того же персонажа.

— С вещами? — Подшутил Артём, окидывая многозначительным взглядом пустую камеру, которая стала пыткой для его усталого мозга.

Человек с опытом не мог проигнорировать мелкие детали, оставшиеся от прошлых постояльцев. И эти детали ни разу не радовали. Наскоро зашпаклёванные пулевые отверстия в противоположной от двери стене, следы крови, плохо замытые на кафельных швах пола. Здесь явно убивали людей, расстреливая их из окошка двери.

— Если успел обзавестись таковыми, то можешь и с вещами. — хмуро ответил Прохор.

Артём вышел в широкий коридор с двумя десятками дверей по обеим сторонам. Простые бетонные стены, такой же пол, десяток фонарей на потолке. Все это навевало уныние казёнщины. В коридоре уже стояли два человека в ошейниках и ещё два бойца из спецгруппы. Артём увидел Удава и высокого парня с равнодушным лицом. У всех лица хмурые и недовольные.

— Что происходит? — насторожился Артём.

— Первый этап вашего обучения. — буркнул Прохор, подходя к одной из двери.

В открытое окошко тут же вылезли руки, ставшие тянуться к горлу старшины. Послышалось утробное урчание голодного животного.

— Знакомьтесь. Один из вас, кому не повезло. — старшина отошёл в сторону, чтобы не мешать оценить открывшийся вид.

Обычное человеческое лицо, с абсолютно мёртвым взглядом. По всему лицу потеки крови из рассечённых от ударов ран. При этом человек не корчился от боли, а, казалось, он совсем не замечал, что его челюсть раздроблена в двух местах и порваны губы. Он только тянулся к людям руками со скрюченными, окровавленными пальцами. Ногти на них содраны под корень.